Я хочу рассказать вам историю одного из этапов своего собственного жизненного пути, напрямую связанного с наркотиками.

Признаться по совести, я весьма  далек от иллюзий, будто мое повествование произведет радикальный переворот в представлении о наркотиках в сознании  хотя бы части потенциальных их жертв, - практика подсказывает, что  в большинстве случаев человек учится, как это не прискорбно,  лишь на своих собственных ошибках. Кроме прочего,  нужно учитывать здесь  то, насколько мала вероятность, что склонный к употреблению молодой человек прочтет текст антинаркотического характера на сайте компании, специализирующейся на производстве косметической продукции. И все же, я не оставляю надежды, что опыт, полученный мной и предложенный вниманию публики посредством сети, предостережет хотя бы одного начинающего  жизнь  человека от рокового «первого укола», а прочитанное,  пусть   незначительно, но все же подтолкнет его к пересмотру своих  взглядов на себя самого, окружающий его мир и свое собственное место в этом мире. Если это все же произойдет и человек действительно, пересмотрев  свою жизненную стратегию, раз и навсегда откажется от немедикаментозного применения наркотических средств и тем самым спасет свою жизнь (а стало быть,  и жизни многих своих  потомков) то уже тогда я смогу сказать, что весь пережитый мной ад был не напрасен… И  может быть  тогда я смогу считать  искупленными хотя бы часть собственных проступков, свершенных в этот период, воспоминания о которых тяжким грузом лежат на моей душе до сих пор.

 

 

Майята*

 

Ю. В. , могу и бенефактору,  посвящается.

 

…Порой я задумываюсь, что же послужило отправной точкой в этой безумной  самоубийственной гонке с препятствиями?  что  именно заставило  меня качнуть маятник часового механизма на бомбе замедленного действия с именем drugs? когда я сделал свой первый шаг к пропасти? Даже теперь, на пороге тридцатилетия, мне приходится мобилизировать внутри себя все мужество, на которое я способен, чтобы,  в очередной раз с трудом сохраняя спокойствие перед  далекими от обаяния  личинами  своих собственных страхов и сомнений,  попытаться максимально честно и беспристрастно взглянуть на истоки   медленного, но, как мне теперь представляется, неуклонного самоубийства.

 

Я уверен, что корни любых злоупотреблений, как впрочем,  и прочих девиаций поведения у зрелого персонажа необходимо искать как в генетической предрасположенности индивида, так и в его семейном воспитании, в тех ощущениях, которые получил от жизни делающий свои первые по земле шаги человек. Оглянувшись вокруг, много ли мы можем заметить семей, идеально отвечающих условиям благоприятного воспитания будущего Гражданина  Вселенной? Человек, увы, несовершенен, и тем, в числе прочих причин, он и прекрасен. Но как  бы мне хотелось, чтобы  число несчастливых, неблагополучных семей, семей без взаимоуважения и любви ее членов, становилось с каждым годом все меньше!  Только пройдя подобную школу (если, конечно, вам удастся прорваться сквозь затхлость злобы  и смог недоверия по отношению к действительности в дальнейшем), начинаешь по-настоящему ценить такие понятия как искренность,  взаимопонимание,  ласка…

 Разумеется, для того, чтобы у ребенка  постепенно сформировалось постоянное желание уходить от реальности, необходим некий первичный стимул. Сейчас мне ясно различим  его источник: случилось так, что волею судеб мне довелось расти в семье  с очень напряженной и лишенной взаимопонимания  внутренней атмосферой. Мне не хочется вдаваться в детали, но я должен сказать сейчас, что ситуация внутри моей семьи, ощущение полного отсутствия искренности  и любви, жестоко травмировали мою душу, причиняя невероятную боль и ощущение бессилия перед происходящей несправедливостью. Ситуация вовсе не исключительная по нынешним временам – существует колоссальное количество несказанно более проблемных семей - это данность, которую я теперешний, я, прошедший сквозь ад отчуждения и неудовлетворенности, осознаю и принимаю, не пытаясь прятать от себя правды и не виня близких в случившемся.  

Дело в том, что с рождения  я ношу иную фамилию, нежели прочие члены моей  семьи.  Ситуация, сама по себе требовавшая разрешения, усугубилась с момента появления разногласий между мамой и папой. Достигнув того возраста, когда ребенок уже имеет некоторое, пусть смутное еще, представление о том, откуда собственно  берутся дети, я пришел к выводу, что во всем этом есть некая недосказанность и стал терпеливо ждать, когда же, наконец, настанет время объяснений.   Время все не наставало, а напряжение внутри семьи накалялась с каждым месяцем. Постепенно я начал тихо ненавидеть обоих:  папу (который оказался отчимом) – за его пассивность и неумение постоять за себя, маму – за ее потребительское  отношение к отцу, сочетающееся с ее порой просто шокирующей  яростью  за «ее загубленную жизнь» в его адрес.  Они не сочли нужным быть честными по отношению ко мне, и я решил отвечать им тем же.  Именно эта свернутая до времени в тугой пучок, ненависть, ненависть, заботливо поддерживаемая со всех сторон представлениями о себе как о существе глубоко порочном и   воспоминаниями о неприятных ситуациях из своей жизни, когда ты повел себя не лучшим образом (а зачастую просто гадко), и послужили тем маховиком, что скрыто, исподволь, управляли мной  все эти годы, - теперь я вижу все это с простой и откровенной  ясностью. И  именно поэтому я говорю о том, что происходило со мной, нимало не обвиняя окружавших меня все это время и принимавших какое-то участие в становлении меня нынешнего. Я искренне внутренне принимаю случившееся как свершившийся факт, как уникальный жизненный опыт,  из которого, наравне с прочим,  также  можно вынести конструктивное звено. 

 

К числу первых моих наркотических экспериментов я могу, пожалуй, отнести наши школьные забавы с остановкой дыхания (полагаю, подобного рода опыты знакомы многим, имевших  удовольствие обучаться в советской школе).  Думаю,  уже эти шаги можно отнести к  попыткам ухода от реальности путем изменения  состава крови,  пусть даже пока еще и без вмешательства химических препаратов. Именно эти  наши «развлечения» и заставили меня составить  робкое предположение о неком параллельном разворачивании ярких и гостеприимных  миров, существующих в относительной независимости  от столь зачастую нелюбезного  окружающего.

Что после? Бесконечно  мучавшей  меня  ругани домашних  я предпочитал уединение с книгами, пластинками, зарываясь в невообразимом, по нынешним временам, количестве выписываемой периодике, в кинотеатрах, либо  находил способы занять себя чем-то еще, лишь бы только происходило это вне дома. Число секций и кружков, которые я постоянно менял, не находя ни в одном из них того, что, как мне теперь представляется, было необходимо мне тогда в первую очередь (честности по отношению ко мне и согласия между  моими родителями) неуклонно росло.

Когда мне было что-то около 12-ти лет, скорость смены увлечений несколько поутихла,  и в какой-то момент я  решил для себя, что авиамодельный кружок именно то место, где я могу ощущать  относительную безопасность, находясь там столько дней в неделю,  сколько душа пожелает. Именно там, с подачи старших товарищей, я впервые попробовал эфир. Для горючести топлива в авиамоторах используется  медицинский эфир, и наши наставники, судя по всему,  уже не первый раз к тому моменту баловались им на досуге. И знаете, - мне  понравилось! Мне настолько это понравилось, что со временем я частенько стал ловить себя на мысли, что было бы неплохо как-нибудь эдак извернуться, чтоб получить к живительной влаге максимально свободный доступ.  Не находя такого доступа, я стал украдкой дышать готовым топливом, в который  в качестве ингредиента входил эфир. Я испытывал чувство невероятной радости оттого, что мир приоткрыл мне еще одну из своих ширм -  мне хотелось немедленно  поделиться этой радостью с окружающими. Вариант с родителями отпадал сам собой, - так я привлек приятелей, с которыми мы придавались токсикомании (лишь спустя несколько лет я узнал этот термин) при каждом возможном случае. В те годы мы еще были очень далеки от знания об опасности наших «трипов» с мешком на голове и со звуками ритмичной музыки, эхом преломлявшимися  в черепной коробке и рассыпающейся жемчужным дождем по всему телу. Шквал новых эмоций радовал нас. Нас так забавляли невероятные, фантастические  образы, что любезно подсовывали в наши все более разжижающиеся мозги  бесы!

Впрочем,  и это занятие вскоре тоже утратило свою привлекательность... Доступ к эфиру постепенно сошел на нет, а редкие свидания с «Моментом» не доставляли уже той эйфории, а скорее нагоняли тоску и опустошенность.  Да и память заметно стала притупляться. Словом, постепенно  мы перешли на алкоголь, и если бы не сдерживающий фактор в лице родителей и близких, думаю еще  тогда, спустя годик, общество получило бы пару-тройку вполне сформировавшихся малолетних алкоголиков в нашем лице. Пили не очень часто, зато «метко», - то есть до зеленых соплей. Летом происходило это, как правило, на природе или на крыше; в подвале, на флэту или просто в подъездах на лестнице - в прочие времена года, не располагающие к прогулкам на воздухе.

Конечно же, избранный нами способ познания действительности не замыкался на тупом бесконечном пьянстве – как и всех прочих в этом возрасте, нас так же остро занимали вопросы взаимоотношения полов. Правда, подсознательный страх  по настоящему душевно-интимных отношений  и боязнь принятия на себя ответственности за «другого»,  постепенно даже в этой сфере сформировали у меня жизненную необходимость постоянного балансирования между тремя-пятью параллельно развивавшимися «романами». Порой, это требовало от меня поистине проворности канатоходца и изворотливости  матадора.       

 

Появлению марихуаны в моей жизни необходимо предоставить отдельную главу. Помнится, произошло это зимой.  Некто Д., бывший мой одноклассник, подававший в свое время надежды спортсмен, которого как-то за его природные данные отобрали  в спортивную школу Ленинграда заезжие «купцы», в момент одного из своих величественных наездов в родные пенаты облагодетельствовал меня   («как же, -  учились вместе, на областные по дзю-до катались…») некой странной папироской. Помню, что курили мы вместе в дискотечном ДК-овском туалете. «Наставник» (ему, к слову, доведется в грядущем сыграть весьма значительную роль в моей  истории, но об этом чуть позже) время от времени  выдавал какие-то малопонятные сентенции и с интересом наблюдал за моей реакцией. Мне льстило внимание «заезжей звезды», - бывший мой одноклассник, известный  школьный  двоечник и разгильдяй, приобрел какой-то нездешний шарм: его значительно удлинившийся хайр и значок БГ на лацкане покоцаной  джинсовки намекали на приобщение к некоему тайному обществу, о целях и задачах которой мы могли лишь догадываться.

В недалеком будущем, этот человек посадит на иглу впоследствии добрых сотни две молодых парней и девчонок  моего городка, большая часть из которых на сегодняшний день  уже отбыла в мир иной. Конечно же,  в тот момент никто из нас не мог предположить столь печальных последствий от таких невинных вещей, как совместное раскуривание сладко-терпкой травки. Первый косяк – первые впечатления: помню, возвращаюсь с приятелем через центральную площадь, чувствую, будто моя шуба приобретает  вес и прочие  свойства средневекового рыцарского панциря, о  чем  я пытаюсь известить бредущего рядом  друга. Получается с трудом. Приятель хихикает, словно гоблин.

В дальнейшем мне предстоит еще много-много раз пережить что-то похожее и я даже научусь убеждать себя, что я получаю от этого некое эрзац-удовольствие, подобное той эйфории, что переживал герой книги Агеева «Роман с кокаином» (книга, которой я с упоением зачитывался в то время, с приятным волнением и трепетом зачастую идентифицируя себя с героем этого бесспорно талантливого произведения). Мог ли я предположить в тот момент, что первые мой шаги  в наркоманию, ту самую наркоманию, о которой так неправдоподобно рассказывали с экранов ТВ,  я уже сделал, а  темп  моих шагов навстречу «неминуемому - неименуемому» все нарастает?!

После произошло одно событие, после которого, как мне кажется, я окончательно убедил себя в порочности и слабовольности своей натуры. Как-то раз, дожидаясь возвращения  подруги с курорта, я коротал оставшееся от летних каникул время у родственников неподалеку от тех мест, где жила Она. Случилось так, что я обнаружил у бабушки в бюро колоссальные запасы всевозможных седативов, барбитуратов и прочих фармакологических средств, которые я тут же, ринулся со страстью естествоиспытателя комбинировать во всевозможных пропорциях и проверять действие этих коктейлей на себе самом. Две недели  протекли-проструились краткими эпизодами относительно адекватного состояния, в которые я пытался писать письма своей возлюбленной, чередовавшихся  затяжной полупрострацией и дремой.

Она вернулась. Сердобольные подруги  поделились с ней  новостями обо мне.

То, что произошло после, назвать скандалом я вряд ли смогу – меня просто проигнорировали, я умер с этого момента для нее…  Целый день я как проклятый таскался за ней и плохо слушающими губами пытался выговорить просьбу о прощении, которую был не в состоянии сформулировать своими еще более хреново работающими мозгами. Более прочего раздражало собственное бессилие что-то изменить. И  угораздило же меня набраться колес с друзьями как раз накануне ее возвращения! Позже выяснилось, что ее бывший приятель кончился именно таким неблаговидным способом - поэтому мой проступок показался ей настолько преступно-символичным.

После мы еще несколько раз делали попытки к воссозданию прежних чувств, но, похоже, ни она не могла простить мне моего ничтожества, ни я ей - ее неожиданной жесткости и того позора, что мне довелось пережить в тот день. Таков был финал самой моей большой и искренней в жизни любви. А может, влюбленности. Как бы то ни было, это был первый в моей беспутной жизни случай, когда я  на полном серьезе намеревался жениться. Если бы не наркотики…

 

А между тем, уже будучи носителем заразной идеи разрушения и храня в глубине души жестокую обиду на мир за свои собственные, в том числе, ошибки, я, надо заметить не без успеха, украшал свою жизнь атрибутами  интересной и чрезвычайно насыщенной внешне: во время учебы в ПТУ с азартом ушел в «общественно-политическую» деятельность, ездил на всевозможные слеты; дважды побывал в составе отряда «Поисковик» на раскопках погибших в Отечественную под Ленинградом бойцов; победив в литературном радио-конкурсе, был приглашен на советско-американскую миротворческую конференцию под Москвой.  После, под эгидой той же конференции мы прожили 20 фантастических дней в замке, подаренном  Людовиком XIV своей  фаворитке маркизе Д”Помпадур,  в небольшом французском поместье между Туром и Орлеаном. Казалось бы – ну что еще!?.

… Теперь я понимаю, однако, что произошедшее во многом, как это ни парадоксально звучит, оказало дурную услугу в становлении моего Внутреннего Наркомана – оно закалило ГОРДЫНЮ, одну из самых коварных прислужниц  Нечистого.

Вернувшись на родину, я тут же отдал себя в руки шибко истосковавшихся по мне Вооруженных Сил, - чтобы поездка во Францию все же состоялась, мне пришлось четырежды всячески «откашивать» повестки, чем, естественно, вызвал немалый гнев военкома и иже с ним...

Мои упования на то, что армия хорошенько встряхнет меня и позволит забыть свои дурные воспоминания,  не оправдались – я не стану теперь вдаваться в подробности, но могу сказать, что  в целом Армия повлияла на меня разлагающе. Кроме прочего, я окончательно пристрастился к марихуане – бывали недели, когда мы курили ее, стараясь спрятаться от тоски и окружающей безысходности, безостановочно с утра до вечера. Служил я в краю, известном  социологам наркологии как место с парадоксальным превышением  процентного соотношения между  наркоманами-девицами и парнями (первых там  почему-то  много больше), а конкретнее под  Калининградом (или, как его любили называть местные припанкованные аборигены, с которыми я довольно плотно сошелся, «Калград»). Там же произошло мое знакомство с ханкой, которая, надо признаться, не произвела на меня ровным счетом никакого впечатления – то ли дошедшее до меня от дилера по цепочке «товарищей» раствор уже терял большую часть веществ, имеющих отношение к наркотикам, то ли еще по какой причине... Соглашался я с предложениями «треснуться» только из желания не «выпасть» из среды, не прослыть «белою вороной». Все мои попытки в дальнейшем переломить свои предубеждения относительно «черного» и всех его производных оборачивались неизменным провалом, и я смиренно каждый раз констатировал, - «Не мое…».

Отношения с сослуживцами не складывались. Окружающие интуитивно чувствовали, что думал я о них как об «законченных уродах» (каковым, на самом деле, я считал себя – закон проекции) и безнадежном быдле, как бы я ни лицемерил при этом,  и естественным образом  сплачивались против. Приятелей себе я подыскивал среди «альтернативного» отребья, всевозможных ех-панков и «непризнанных гениев». Наплевав на «идиотские» дембельские традиции, в бушлате без знаков отличия,  и лишь с вышитой на рукаве пацификой,  по окончании службы я отбыл из части в направлении Москвы. В дорожной сумке лежал номер питерского журнала «Аврора» с напечатанной в нем повестью «Доктор Шприц» – произведение, произведшая на меня впечатление, достаточное для того, чтобы в некоем малообъяснимом  душевном порыве отправить автору письмо. О чем писал тогда я, завороженный какой-то непонятной, но все же смутно-привлекательной  романтикой героя-аутсайдера, наркомана, теперь, пожалуй, и не вспомнить уже… Ответа, впрочем, я так и не дождался. Будущее рисовалось пока еще весьма туманно, но явно альтернативно-нонконформистски, вопреки и напролом, «с лицом нахала», за которым прятался испуганный, страдающий без ласки и понимания,  зверек…

 

Первое время, помню, я перебивался  у старых приятелей, благо после моих «общественно-полезных» деяний у меня их был избыток. Довелось прожить несколько дней в кришнаитском ашраме. Очень скоро меня стали раздражать туповато-одухотворенные лица моих «старших братьев» и я предпочел обратиться к иным, более благоразумным, как я тогда считал, способам «поиска Бога в себе».

В тот момент я имел весьма смутное представление о своем будущем. Хотелось поступить в какой-нибудь престижный институт, но, памятуя о предыдущих моих неудачных попытках, я решил, что двигаться необходимо в направлении чего-то творчески-независимого и, желательно, по пути минимального сопротивления. Совсем уже было отчаявшись найти что-нибудь приемлемое для моего кармана и резонирующее струнам души, совершенно случайно мне стало известно о создании нового творческого факультета, специализировавшегося на взращивании будущих деятелей телевидения и кино. В этот момент я явственно почувствовал веение Ветра Судеб. «Оно», - пронеслось в моем прокопченном  ганджа мозгу (в подобные  моменты человеку вообще частенько многое видится в неких Ветхозаветных категориях).  Впрочем, не исключено, что  мне это просто приглючилось – потеряв уже всякую надежду найти хоть что-то подходящее, последний месяц я жил на вписке у одного знакомого студента-наркомана, робко постигая  премудрости существования российского торчка. Тогда же произошло приобщение к кислотному культу - я впервые попробовал PSP (или то, что продавали в те годы под его видом в одном из притонов СПб,  используя, по слухам, в качестве исходного компонента для его производства простые полиэтиленовые пакеты). …В качестве иллюстрации скажу только, что видения, посетившие меня тут же, на лестнице, где мы принимали кислоту, немногим отличаются от  пейзажей наскальной живописи внутренне-бессознательного характера, во множестве своем заметно разнообразящий визуальный ряд большинства  нынешних городов, претендующих на звание «культурных». Только почему-то намного страшнее…

Новость заметно ободрила меня – у меня появилась внятная и, что немаловажно, достижимая задача. Разузнав об условиях приема, я тут же ринулся на родину, чтобы собрать все свои «работы», накопленные в доармейское время. Пригодных для подачи на отборочный конкурс вещей оказалось не так много, как я, как всегда самонадеяно, предполагал. Для того, чтобы повысить свой шанс я пошел на хитрость – чтобы добавить веса в пачку статей, эссе и  фотографий я прибавил к ней пару стихов моего хорошего приятеля и  несколько фотоснимков, сделанных полупрофессиональным фотографом в городском клубе.

…В последствии моя совесть еще неоднократно напомнит об этом подлоге – часто я буду испытывать неуютность безбилетника, занимающего комфортное место в первых рядах театра, не имея на это ни малейшего права. Наш мастер скажет как-то впоследствии, что окончательным аргументом к положительному решению моего вопроса послужило именно одно из тех злополучных  стихотворений. Я готов был в  тот момент провалиться от стыда, но почему-то решил, что будет благоразумнее промолчать… Даже теперь, по прошествию уже почти восьми лет, каждый раз, когда я встречаю своего профессионального наставника, человека, вызывающего у меня благоговейное почтение, у меня в душе глухо поскуливает вина…

И я поступил. Точнее сказать - меня взяли. Не хватало доли балла, но мастер решил, что в группе,  на 90% состоявшей из девчонок, нужно слегка добавить уровень мужественности. Так нас стало двое. Впрочем, вряд ли это добавило нашему коллективу мужских черт, - ободренный «прухой»,  уверовавший в свою исключительность и приобщенность к некой интеллектуальной и творческой элите, вскоре я уловил, что, даже будучи старостой группы можно получать от позиции «независимой и гордой нищеты» массу преимуществ, не прилагая к этому особых стараний. Учеба давалась мне без особого труда – багажа знаний, накопленных за 23 года, первое время позволяли сохранять хорошую мину без особых энергетических затрат (только за последний год на службе мне довелось перечесть подшивку «Иностранки» за последние 10 лет). Жилье (и, благодаря природной способностью к приспособлению - не одно) появилось как –то само собой; вопрос с работой находился в состоянии некоторой постоянной интригующей нерешенности, не мешающей, впрочем, перехватывать где-то как-то на хлеб насущный и на непременную бутылочку пивка или «чего покрепче». Словом, тогдашнюю мою жизненную доминанту можно сформулировать емким афоризмом: «Жизнь налаживается!».

А как раскрасилась вокруг меня эта самая «жизнь», как все вокруг волшебно вдруг преобразилась! Честно говоря, я несколько ошалел от сумасшедшего шквала новых эмоций, вызванных осознанием того, что я нахожусь где-то в непосредственной близости от  эпицентра культурной жизни Северной Столицы, города, которым я бредил с 16-ти лет. Объектами своих наиболее частых посещений я, естественно, выбрал самые «экстримальные» клубы и тусы, стал болтаться между всевозможными перформансами и прочими «премьерами».  Между тем, именно в контексте всего этого брызжущего всеми вообразимыми красками фейерверка и происходило мое постепенное превращение в «нормального бытового наркомана».

Для нашего учебного заведения, к слову, было вовсе не зазорно «раскуриваться» вместе с «братьями по разуму»  на перерывах между парами  где-нибудь в укромных закутках здания. Зато сколько было иронии в том, чтобы сидеть на паре и, с трудом сдерживая идиотский смех, перебрасываться заговорщицкими взглядами с такими же  красноглазыми приятелями! Теперь, когда мне порой  доводится вновь увидеть в каком-нибудь общественном месте где-то невдалеке от себя похожие «ироничные» глаза и те же «ретроградные» ухмылочки, мне становиться искренне жаль ребят и больше всего хочется в такие моменты, чтобы Господь смилостивился над ними, недалекими, и даровал им если не Любовь, излечивающую, как известно, всякую напасть, то хотя бы  какое-нибудь нужное дело. Дело, которое позволило бы им отойти от этих пустяков и ничего не стоящих кривляний. Смею вас заверить, что истинные юмор и радость имеют к тому, что у нас принято было называть «приколы» и «хохмы»  такое же отношение, как, скажем кристаллическая структура молекулы льда, начертанная в виде формулы на академической доске, и трубочка холодного розового мороженного, с аппетитом облизываемая крохой-сладкоежкой. Ибо в первом – тоска и страх «не-знания», а во втором – восторг спонтанного, непосредственного постижения реальности.

Оглядываясь вокруг, я наблюдал интересные вещи - я видел, что большая часть молодежи испытывает возбуждение от сознания того, что, приобщаясь к миру наркотиков, они приобретают некую иллюзию сплочения против враждебного «мира взрослых», как бы заражаются духом приключений. Картина взаимоотношений между молодежью и наркотиками, рисуемая в радикально-черных цветах в средствах массовой информации, на кино- и ТВ-экранах, по моему убеждению, вовсе не отражала реальности и не освещала того действительного положения дел в этой актуальнейшей, на мой взгляд, сфере.  В тот момент мне явственно казалось, что наркотики в течении эволюции человеческого общества все больше приобретают некий знак прогрессивности, избранности, приобщения к некоему тайному ордену, дающему всем своим членам равную долю заботы, понимания, и наделяя их сознания иллюзией некоего  смысла. Я загорелся идеей снять небольшой телевизионный фильм, освещающий проблему изнутри, максимально отвлеченно и как бы беспристрастно. Что ж, - цель поставлена, пришла пора приступать  к ее реализации…Словом, к тому моменту Дьявол окончательно разогрел меня для иглы, все более настойчиво и бесповоротно  подталкивая  корявою лапой к зеву могилы.

И это  случилось. Один из «наставников», сказочно расписав мне невероятные возможности, что открываются перед адептом амфетаминов, подробно рассказал, какие начальные ингредиенты необходимы для приготовления «божественного раствора». Помню, что больше всего меня поразило в тот момент, насколько разительно преобразился его внешний облик в момент  повествования - обычно вялый и безвольный, он принялся вдохновенно живописать мне, энергично двигая конечностями, о волшебных свойствах, вдруг открывающихся человеку, употребившему «наркотик бодрости». Ждать, пока  ко  мне в руки (естественно «совершенно случайно») попадает склянка, в состав которой, кроме прочих, находится 80 % необходимого вещества, пришлось совсем недолго. Намарение создано, -  заинтригованный, словно  зомби, я делаю звонок...

Вскоре я застаю себя сидящим с закатанным рукавом в своей комнате в общежитии. Кто-то черный, с вьющимися кудрями, манипулирует острым  у моих вен. Мгновенная боль, и, спустя секунду, – мой мозг, вся моя сущность взрывается невероятно сильным по  мощности оргазмом. Должно быть, в тот момент  где-то внутри себя  я уже со всей определенностью  понял, что с этого самого мгновения я превратился в  верного  раба  двуличного идола  по имени Психостимулятор. Тут же все как будто приобрело ясность, меня распирал мощнейший шквал эмоций и энергии – немедленно, вот именно сейчас, хотелось свершить что-нибудь глобальное, всепланетарного масштаба, чтобы всем на свете стало так же хорошо и ясно. Ведь если все, что необходимо сделать для достижения Сатори - это всего лишь несколько легко запоминаемых операций с веществом, то зачем тогда, если существует такой простой способ, все усилия по достижению рубежей во внешнем мире!?  К чему прилагать усилия для становления себя, обучения, работы, движения по карьерной лестнице, приобретения холодильника новомодной марки, поездок с детьми за город на пикник, участие в общественной жизни, разведение аквариумных рыбок, - к чему все это, когда счастье, конечный ожидаемый результат всех этих действий – вот оно – в виде волшебно-сияющих трех кубиков эссенции! Сгусток счастья! Концентрат наслажденья!

…«Наставник», видя, что все его увещевания «вылежать приход» остаются безрезультатны, «забил» на это дело и отправился куда-то в сторону ванной комнаты. Дальнейшее произошло мгновенно, как бы даже минуя мозг, - я метнулся к записному столу, где все еще лежал шприц с остатками приготовленного руками кудесника желтоватого раствора. Спрятав его, я ожидал получить от варщика старый денежный должек, который совсем отчаялся вытрясти из него иным способом. После его возвращения  состоялась краткая  экспрессивная перепалка, после чего нечаянный мой гость убыл, бормоча под нос слова страшных проклятий… Видно, сила его заклинаний в то момент была настолько сильна, что действие их я ощутил спустя буквально несколько часов.

Дальше произошло следующее, - не находя другого применения остаткам раствора, я принялся трясущимися руками неумело вкалывать его себе в тщетной попытке повторить «приход». Надо подчеркнуть здесь, что все мои (как, судя по рассказам, и повторы  большинства других подсаженных) дальнейшие попытки, в последовавшие за этим уколом годами зависимости, показавшиеся мне дурной бесконечностью, «вмазаться белым» двигались ничем иным, как именно абсолютно безуспешной каждый раз надеждой повторить тот первый, Заветный Приход. И всегда, закономерно не получая того, что ждал, я мог найти объяснение случившемуся а) в неудачном соблюдении пропорций ингредиентов при готовке, б) в неважном  состоянии одного из них, в) в недостатке дозы,  а  также  в куче иных причин, услужливо вручающих тебе надежду на будущий, разумеется «более успешный», шанс и толкающий к дальнейшим  все более саморазрушительным  действиям...

Спустя час, изуродовав все доступные вены на руках, мне все же удалось вогнать в себя оставшийся  после отцеживания тромбов раствор, - настала пора осознания понятия  «передоз».  Ритм сердцебиения превратился в ровный шум жужжания игрушечного моторчика. Перед  глазами  поплыли круги; пульсирующие ломанные, изгинаясь, плясали в пространстве передо мной безумную жигу.

Еще некоторое время я метался по комнате, не находя применения нахлынувшему на меня энергетическому смерчу, после чего какой-то черт повернул  мое  внимание на небольшой прыщик на правой щеке…Спустя, примерно, 2 часа я внезапно осознал последними остатками своего здравого рассудка, что радикально и безвозвратно изуродовал свое лицо, бесконечно находя на нем и «выдавливая» какие-то изъяны в виде угрей и прочей дряни, которой, разумеется, в реальности вовсе не было (в дальнейшем, поднаторев в наркоманских заморочках, я узнаю еще ряд других «пунктиков», характерных для выбора способов копошащегося, мелочного, времяпрепровождения любителей первитина, как, например, «поискушки», «игломания», «вторяки», «уборка» и т.д.). Разглядывая в зеркале свое  превращенное в кровавую маску лицо  и, с трудом удерживая руки от попыток возобновить эту самоистязательную пытку, я  впервые в жизни, наверное, явственно испытал какой-то экзистенциальный ужас, отвращение к себе самому и человечеству в целом.

Природа устроена мудро – даже пребывая в состоянии перманентной ненависти и неприятия окружающего,  внутри меня, тем не менее, еще продолжала биться искра надежды. Прислушавшись к своему сердцу, я понял, что у меня, похоже, появился реальный шанс уйти из жизни прямо сейчас – в груди происходило что-то невообразимое: за серией судорожных сокращений следовала пугающая пауза, после чего раздавались гулкие аритмичные удары сердечной мышцы. «Амба, - подумал я, - суши весла, туши свет…» Страх нарастал. Тремор изо всех сил старался не отставать. Вскоре приборы на панели самосохранения зациклило окончательно, и я сломя голову бросился на улицу, в сторону ближайшей больницы (по иронии судьбы это окажется роддом).

Вспоминая теперь тот роковой вечер я вижу, что, как ни парадоксально это звучит,  именно с момента моего попадания в гостеприимные стены токсикологического отделения скорой помощи, куда меня любезно доставили санитары, и началось мое отвесное, на этот раз ничем уже не сдерживаемое, падение в засасывающую пропасть наркомании и неуклонного самоубийства. И как бы не хотелось мне забыть события того трагического осеннего вечера, я до сих пор помню его с отравляющей, безнадежной ясностью.

Сейчас, представляя себе себя самого тогдашнего, с распахнутыми от ужаса и стимуляторов в пол лица зрачками на разрытом в мясо лице, я  вполне понимаю чувства бывалых сотрудников заведения…Конечно же, - хочешь-не-хочешь, станешь испытывать некоторое раздражение по отношению к постоянно прибывающим «уродам» (а именно к этой категории относятся, по мнению состава, большинство поступающих со всевозможными алко- и наркоотравлениями). После того, как мне вкололи некий таинственный состав, мне показалось, что мир, окончательно убедившийся в моей ненужности и неприспособленности, решил руками санитарок очистить территорию от «лишнего едока» - меня вдруг стало трясти с такой всесокрушающей мощью, выворачивая  во всех суставах и бросая  «изо льда да в полымя», что я искренне позавидовал уделу тихих алкоголиков, что смиренно постанывали из своих  нездешних снов неподалеку. Самое страшное (и в то же время увлекательное),  началось чуть позже, когда волны невыносимой ломки стали сходить на нет, - я вдруг все более явственно стал ощущать, что после пережитого катаклизма мне неожиданно стали доступны многие вещи, недостижимые доселе. Например, телепатия. То есть то самое улавливание и передача  мысли, о необходимости освоения которых так часто, но между собой, в пол голоса  и потихонечку, говаривали сотрудники ГРУ и КГБ… Или, скажем, улавливание неких звуков, источники которых в реальности не то чтобы не существовали вовсе, но как бы  не были видны «обыденным взором обычного субъекта».

…на первых порах вся эта сквозная сказочная хрустальность, весь этот звонкий девичий смех валькирий и немизид  по краям изрядно забавляли. Еще бы – после могильного мрака и холода, что еще вот только-только шумно и вонько дышали мне в лицо,  все эти модуляции  хоть и вводили в некоторое недоумение по причине отсутствия материального воплощения своих источников, доставляя некоторый дискомфорт от того, что вещали они положения для меня крайне неприятные, но все же  это были знаки того, что я жив и жить продолжаю ни смотря ни на что.  

«Человек осторожный», или хотя бы мало-мальски знакомый с пагубными  последствиями  частого употребления психостимуляторов (в частности первитина, знаменитого тем, что «доблестные воины Рейха», употреблявшие для поддержания тонуса это вещество, неся свои нелегкие вахты в лагерях и на охраняемых ими объектах, потихоньку сходили с ума и отправлялись один за другим под трибунал за свои ложные тревоги и немотивированные обстрелы вверенных им территорий), получив подобные последствия после первого же приема  стимулятора, немедленно прекратил бы все эксперименты в данном направлении. Но не из той «малодушной породы» был ваш верный слуга, - с трудом выкарабкавшись из цепких щупалец смерти и, получив преизрядную порцию позора и прочей головомойки, он словно приобрел  дополнительный толчек к продолжению себя-пожертвования во имя науки, тайно лелеемую и никак нереализованную страсть к которой он, «покойник», имел сызмальства. «Наука и Жизнь», «Техника Молодежи», «Юный Техник», «Юный Натуралист», «Здоровье», наконец, - эти, и целый ряд других изданий подобного рода, с пристрастием изучаемые героем нашего повествования на протяжении целого ряда лет своего становления, наложили вполне определенный оттенок на формируемый у исследуемого объекта характер, выработав у него такие качества, как кропотливость, дотошность (она же «пытливость»), и, наконец, самое, на наш взгляд, ценное качество, присущее естествоиспытателям – бесконечную любознательность.

Мне вспоминается, как однажды, где-то в диапазоне между 15 и 17 годами жизни, мне в голову пришел замысел сюжета небольшого рассказа, повествующего о том, как к одному молодому человеке в виде некоего откровения как-то спускается откуда-то свыше (но, что немаловажно, в максимально бытовой, обыденной даже, я бы сказал, форме) информация («откровение»), что он, де, его скромная, лопоухая и слегка растерянная персона  является конечным продуктом всей человеческой истории, да и эволюции жизни на Земле в целом. Каково!? А ну как в действительности?.. Это ж мурашки по спине табунами наперегонки с доисторическими  -заврами принимаются гоняться от осознания масштабов ответственности и икота нервная одолевает! Суть, помнится, сводилась к тому, что «дерево принесло свой плод», ради которого ОНИ, собственно и замутили всю эту заварушку, и теперь, когда эксперимент по сути своей закончен, можно оставить деструктивное по природе своей человечество на волю неминуемого рокового самоуничтожения и, прекратив искусные манипуляции по поддержанию искры жизни в человеческой расе, увезти с собой столь тщательно взращиваемого «сына человеческого» для каких-то, пока еще не совсем внятных, резонов. «Растерянная, и слегка лопоухая персона»  оказывается чересчур гуманна и настолько альтруистична, что, на манер какой-нибудь авалокитешвары,  предпочитает их предложению простое земное воплощение со всеми его атрибутами, как то: страдание, смерть, etc.  ОНИ, недоумевая, удаляются. Конец Фильма. Аплодисменты в зале и, местами, слегка увлажненные глазки очаровательных зрительниц…

Этот, как  впрочем, и остальные 99,9 % «грандиозных замыслов», так и остались незафиксированными  по массе «уважительных причин» – то «недосуг», то с похмелья, то «вдохновенья нету»… Но, как выясняется теперь, в бессознательной сфере головного мозга эти «мыслеформы», как и все, однажды надуманное или хотя бы представленное нами, оставили свой, слегка шероховатый и ни  при каких условиях  не стираемый след… «К чему это он?», -спросите вы.  Очень просто: без приведенной выше оговорки весь последующий рассказ вряд ли станет понятен здравомыслящему читателю, как непонятны будут стимулы и порывы, управлявшие моим поведением в последовавшие за этим  годы зависимости.

Пройдет около двух лет активнейшего приема стимуляторов, сопровождавшиеся  успокоительными рассуждениями о сугубой необходимости выполняемой мной миссии: несмотря на то, что количество и виды наркотиков, употребляемых мной, постоянно росли, мне всегда удавалось убедить себя, что делаю я это во имя и на благо общества, собирая «материалы для дальнейшего творчества», для утверждения неких маловразумительных «принципов» и еще по массе «уважительных» причин…  Изучив «кухню» и соорудив мини-лабораторию на дому, я, как-то незаметно для себя самого, сделался заправским «варщиком». Теперь у меня появилась чудесная возможность приблизить минуту расставания с жизнью максимально близко: спать я почти престал и только принимал банки у новоприбывших страждущих. Постепенно весь окружающий мир, перестало меня интересовать, - все мое внимание обратилось к чарующему вальсу хлопьев, что оседали в очередной марцефальной бадейке. О деталях тогдашней моего существования распространяться нет охоты, - подробности винтового существования  можно с избытком почерпнуть из культовой  книги  «Низший Пилотаж» Баяна Ширяева (земля ему пухом), а на некоторых сайтах можно даже узнать досконально все детали приготовления первитинина в домашних условиях. При нынешних информационных возможностях человечества не составляет труда найти все, что ты хочешь. Главный вопрос, который я хочу поднять здесь сегодня, не касается того, «как» и «что», а вытекает из того, «зачем?».

 Согласно статистике, каждый наркоман вовлекает в патологический образ жизни около 6 человек в год. Мысленно представляя всех людей, что мне довелось   завлечь в наркопаутину за все эти годы, мне становится по настоящему страшно – мне кажется, что в моем случае речь нужно вести о добрых двух десятках пострадавших, из которых, пожалуй, шестерых можно назвать безнадежно  сгубленными душами! Владение даром убеждения и обладание некоторой толикой, пусть порочной, но все же харизмы, обернулось для меня боком – теперь судьбы моих жертв и ответственность за них тяжким грузом лежат на моем сердце, а сколько еще нелестного мне предстоит услышать в свой адрес на Страшном Суде?!

Известно, что стимуляторы производят особое воздействие на сексуальную сферу психики человека (а особенно дамской ее части). Рассказать вам о том, как мне доводилось проводить большую часть  своих дней в те годы? Правильно, - предаваясь немыслимому, извращенному, измождающему тело и душу, пороку. Меня приводило в восторг, насколько становились доступны и  любвеобильны посещавшие меня в то время девушки после приема  приготовленного моими руками раствора. Наблюдая за их страстными, всепоглощающими, по кошачьи похотливыми движениями, я чувствовал себя неким  всемогущим, дарующим безусловное счастье  волшебником, которому подвластны законы природы и доступны все женщины мира. В перерывах между винтовыми сессиями, затягивающихся порой на 3-5 дней, я проваливался в невероятное, неуклонное, всепоглощающее наркотическое похмелье со всеми его атрибутами -  отвращение к себе и окружающим, граничащие с невыносимой ненавистью и такой душевной болью, что хотелось идти рвать и убивать, лишь бы это состояние закончилось как можно скорее. Алкоголь и седативы давали временное утешение, а в случае, если появлялась  трава (зд: шала, кайя, дрянь, хаш, etc.),  то вполне  можно было надеяться, что, может быть, весь этот ад  все же закончится вскоре  выпадением в долгожданный спасительный сон.

…Много раньше, лет за 10 до этого, помню, я был очень удивлен, когда обратил впервые внимание, насколько неразумно человек распоряжается своим временем  жизни – подумать только, треть ее уходит в каком-то нелепом «сне»! Странное,  непродуктивное времяпревождение, - мнилось мне тогда. Сколько можно всяческого свершить за эти 8-9 часов, помноженных на дни существования! Одним из вероятных вариантов развития сценария своей дальнейшей жизни в тот момент я считал изобретение и реализацию некой микстуры, позволившей бы человечеству  раз и навсегда избавиться от этой ненужной, растратной обязанности, навязанной организму природой. Разве может идти разговор о приостановке опытов, когда ученый находится, практически  на пороге открытия?! Похоже, в качестве подопытного (разумеется, исключительно в гуманистических целях) естествоиспытатель предпочел выбрать самого  себя. 

Со временем, когда нервы от частого употребления постепенно приобрели состояние и качество самой тонкой струны, натянутой на крайнем пределе разрыва, со мной стали приключаться  ситуации, после которых мне становилось все более тревожно за состояние собственной психики: дважды мне довелось пережить мнимые самоубийства (одно из них - с всамделишным  «сепоко» тупым кухонным ножом на безлюдном заснеженном пустыре); днями  и ночами я разговаривал со стенами, воображая себе участником некоего бесконечного диалога между  Творцом и созданием, из которого неизменно выходил несгибаемо непримиренным; порой срываясь в исступлении с места, я бежал, сломя голову, куда-нибудь прочь из города, где проживал крайне напряженные драматические ситуации, внешне схожие с психодраматическим катарсисом. …И не приведи Господи очутиться вам в эти моменты на моем пути – мало того, что внешне это выглядело преотвратно, зачастую это было еще и просто опасно, - не однажды, измученный неотступно следовавшей за мной, «как сумасшедший с бритвою в руке», манией преследования, я, сопровождаемый направляющими и одобряющим голосами демонов, просто-напросто избивал на улицах города ни в чем не повинных прохожих, совершенно справедливо получая порой в ответ по ноздрям. Словом, довелось нюхнуть пороху, - врагу не пожелаю…

 

Многим наверняка известен научный  опыт с крысой, которой подсоединили к центру удовольствия на коре мозга крошечный электрод, испускающий слабый электроимпульс по мере нажатия крысой некой условной кнопки. И что вы думаете? Конечно же,  зверек настолько увлекался получением «кайфа», что финалом этого эксперимента неизменно становился фатальный конец объекта от физического и нервного истощения. Теперь мне ясно видится, насколько близко к тому же результату мне довелось приблизится в те годы …

   Для того, чтобы вы имели возможность иметь представление о хитрости и изворотливости Внутреннего Наркомана, я хочу привести здесь один кунштюк, этакий логический трюк, который он придумал в качестве одной из «отмазок», позволявшей мне откладывать момент окончательного расставания с белым. Таким доводом послужила вычитанная мной где-то информация о том, что в этимологическом смысле слова наркотиками, можно считать вещества, «приводящие в ступор» (с греческого – «наркотикос»). Не нужно было прикладывать особенные усилия для того, чтобы  обнаружить в последствиях приема амфетаминов мощнейший, хотя и краткий, приток энергии (или  иллюзию ее избытка). Ни  о каком «ступоре», заторможенности, характерной для любителей опиатов, барбитуры и тетранитроканабиола, не  могло быть и речи. Следовательно… «амфетамины – не относятся к классу наркотиков», - это же просто!..

Вскоре я стал замечать, что даже среди друзей-нарков отношение ко мне стало все более смещаться  в сторону негатива: после многочисленных историй с «разводами» и «киданиями» близких и далеких  (без разбору), после всех моих безумных эскапад, у многих моих знакомых крепко закрепилось правило: «Держаться от черта подальше»…Крыша текла неимоверно – я боялся быть в закрытых помещениях, страшился находиться на воздухе и  с ужасом взирал на окружающих, поголовно, как мне мнилось,  готовящих мне самые изысканные мучения, и лишь поджидающих подходящего для броска момента…

  Я сделал шаг первым, упреждая возможные варианты развития событий со стороны «недругов». После очередного трехдневного белушного марафона, я примчался в стены родной общаги в твердой уверенности, что именно сейчас, сию минуты, я обязан решить судьбу матери  - мне было видение, что она сейчас находится рядом и ей очень плохо… В блочном коридоре я, к ужасу своему, действительно увидел некое завернутое во что-то  белое лежащее на полу   тело…

 Спустя  несколько минут выяснилось, что ко мне нагрянули в гости мой инициатор-кудесник (тот самый  бес, что  приобщил  меня к белому), и его полубезумная толчковая подруга из Самары (именно ей, по раскладу, выпало сыграть  роль моей мамы в этом нелепом театре судеб). Круг замкнулся. Я понял, что пришла пора предпринимать самые решительные действия и делать это необходимо тут же, немедленно… Скидав в сумку свой необходимый в дороге житейский скарб, коллекцию кассет  и книги, и даже не заперев безнадежно выломанную дверь в комнату, я бросился к ближайшей ж/д станции в твердом намерении добраться на перекладных до Первопрестольной. Там я собирался найти последователей Трансперсональной Психологии и напроситься на участие в очередной конференции, которая, как я узнал из книг центра, регулярно проводятся последние 4 года в пригородах Москвы под началом и непосредственным руководством самого Станислава Грофа** и его ближайших помощников. Пусть даже в качестве «подопытного материала» (денег на полноценное участие, естественно, не было), но все же…

Здесь, мне кажется, необходимо попытаться пролить ясность на суть некоторых  идей этого крупнейшего мыслителя, психолога и естествоиспытателя, ученого, чье имя стоит в моем личном рейтинге крупнейших умов человечества в числе первых, а так же, по возможности кратко, рассказать  историю моего знакомства с его научной теорией.

 Я уже упоминал, помнится, что в течение всего периода моего экспериментирования с химичискими препаратами, я с дотошно разыскивал любую информацию, касающуюся вопросов взаимотношений между людьми,  особенно между условными составляющими  под названиеми «Эго»  и «Массовое  Бессознательное».  Как-то раз в мои, уже порядком «удороженные», руки попала книга с интригующим названием «Путешествие в Поисках Себя» (к слову сказать, пришла она ко мне от и по рекомендации чела, прочно и, судя по всему, надолго обосновавшегося в «неразделенной реальности» по имени Растафарай).  Книга, мысли изложенные в ней, необычность подхода  к сути вопроса, то, насколько ясно и убедительно изложены идеи, которые вразнобой и скомкано, в качестве тех же «зародышей» и смутных догадок,  порой проносились и в моем сознании задолго до этого, буквально потрясли меня. Я тут же, с азартом следопыта, принялся разыскивать другие работы  Грофа, - в то время среди читающей публики  был заметен повышенный интерес к всевозможной мистико-эзотерической литературе и  работам психологического характера, поэтому задача показалась мне вполне разрешимой. Потолкавшись среди книжных развалов и перезнакомившись с изрядным количеством толкинутых, последователей Кастанеды и прочих рерихов с климовцами, мне-таки удалось разыскать  заветный томик...  

Единым вздохом, взахлеб,  прочтя «За Пределами Мозга», я ощутил, что передо мной вновь предстали все те же вечно ускользающие тайны человеческой сущности, природы, человеческого роста, загадки, тайны психотерапии, тайны космоса, точки, где сходятся воедино ниточки физики, науки и миры Достоевского, миры человека, экзистенциальные, - словом все те вопросы, к решению которых я инстинктивно шел всю свою сознательную жизнь, но теперь уже в совершенно ином, мирном, и совсем не страшащем, а напротив - дарящем надежду, ракурсе.  Читая Грофа, я  нащупал что - то чрезвычайно важное для меня: вдруг я понял, что  возможность прожить необычайной интенсивности и насыщенности ощущения,  во множестве описанные в околодуховной литеретуре (сатори, моменты религиозного экстаза, озарений и перерождений), эта возможность “есть реальность”, а отнюдь не досужие вымыслы склонных к манипуляциям сознанием масс  проходимцев. Мало того, - для меня тогдашнего возможность эта являлась еще и острейшей и наипервейшей  необходимостью...

Говоря по сути дела, вся стратегия в Грофовском мире, стратегия вхождения в этот мир основана на том сверхусилии особого рода вспоминания, которое становится нашим знанием о том, что с нами было и соответственно о том, кто мы есть сейчас. Один из моментов, который  нужно вспомнить на уровне вербальном - это память о том, кем мы были, когда нас еще не было. То есть как мы   рождались. (Подробно о Грофе и его учении смотри на www.df.ru/~maikov/ и  www.insight.ru) По  Грофу, каждому из нас присуще врожденное стремление к целостности, к счастью, к тому, что называют холотропным целостным состоянием (слово холотропный само по себе означает движение к целостности). Гроф буквально очаровал меня возможностью свободы и  пробуждения, а по тому,  насколько меня это «зацепило», я понял, что «целостность» – это  именно то, чего мне  не хватало всю жизнь.

 

Добирался я два дня, на перекладных, как посоветовал сосед по общаге - блюзмен и олдовый хипстер… Детальный рассказ об этих днях и последовавшей за ними неделе мытарств заняли бы не одну страницу текста, - пожалуй, я не стану злоупотреблять вниманием читателя  (тем паче, что к сути вопроса это имеет лишь опосредованное, экспрессивно-описательное отношение), скажу лишь, что основной своей цели тогда я так и не достиг…

 Связавшись по приезду с оргкомитетом конференции, я получил инструкции следовать в направлении пригородного района Москвы, где предполагалось ее (конференции) проведение с размещением гостей в общежитии одного из столичных ПТУ (по нынешнему – «колледж»).  Не без труда достигнув этой условной точки (деньги, и без того малые, кончились к этому моменту совершенно), я повторно связался с центром и получил ответ, что  «в связи с тем, что на участие в мереоприятии было подано слишком мало заявок, его проведение сочли нерентабельным» и предпочли перенести его до будущих, более удачных, времен... К своему удивлению, я не почувствовал в тот момент никаких «крушений надежд», - вероятно, в тот момент их было настолько мало, что и рушиться особенно было в общем-то нечему (даже если  бы конференция состоялась, никто не стал бы работать с моей проблемой бесплатно – даже простое участие в ней стоило немалых денег)… 

Вышедши из здания колледжа и, миновав небольшой вишневый сад, я очутился перед стенами монастыря – его купола отбрасывали яркие блики под ярким  летним солнцем. Решение созрело мгновенно, словно озарение – на какое-то мгновение мне показалось, что действительной целью моего пути и был этот восстанавливающийся монастырь, как символ Дороги к Господу… Идти больше мне было некуда (до возвращения моих московских друзей с летних каникул  оставалась, при самых благополучных стечениях обстоятельств, как минимум неделя), карман был пуст на все 126%, я был вымотан морально и физически – идеальные условия для воссоздания и проигрывания в реальности мифологического сюжета о блудном сыне…

Батюшка приняли меня благосклонно, хотя было заметно, что моя история об «студенте-журналисте, приехавшего для участие в научной конференции» не внушила ему особенного доверия – уж больно у меня был в тот момент диковатый, зашуганный вид, не свойственный, в сознании публики, представителям СМИ. Впрочем, как я узнал  позже, моя скромная  персона была  далеко не первой, кто не спешил  раскрывать душу с ходу, - монастырь, делающий первые шаги по преобразованию из обувной фабрики в полноценный храм не гнушался любой помощью извне и милосердно принимал в свои стены каждого, способного помочь хоть чем-то в этом богоугодном деле, зачастую даже рискуя навлечь на себя немилость правоохранительных органов – поговаривали, что в его стенах, с благословения батюшки, укрывался нечаянный один «убивец»… 

Работал я со всем рвением, («истово» - пожалуй, наиболее уместное  здесь прилагательное). За неимением другой полезной специальности, мне поручили чистить от стекловаты и прочей строительной шелухи крышу перестраиваемого здания… В обмен я получил двухразовое питание, которому я предавался после долгого периода недоедания с не меньшим азартом, и крышу над головой в одной из монашеских каменных келий, по соседству с вольнонаемниками из Молдавии.  Однако в церковь, стоявшую посередь монастырского двора я зайти так и не решился – черти, буквально свисавшие с меня гроздьями и постоянно домогавшие меня все это время своими бесконечно нашептываемыми  мне на уши  гнусностями и похабщиной, были категорически против этого…  А еще, отбросив в сторону литературщину с ее образами и прочей шелухой, мне было просто страшно. Мне было страшно все последовавшие за первым токсическим отравлением первитином годы, мне постоянно и всюду БЫЛО СТРАШНО, и, укрывшись в гостеприимных стенах монастыря (но не веры), я знал, я твердо отдавал себе отчет в том, что это - лишь временная передышка, краткий период зализывания ран, перед неминуемо последующим за кратким отдохновением броском в омут  леденящего душу  страха и недоверия.  

Моего «благочестия» хватило на четыре дня, по истечении которых я отправился восвояси, - разыскивать в городе сослуживцев и прочих друзей-подруг, у которых рассчитывал разжиться деньгами на дорогу домой. Спустя, примерно неделю, навестив знакомцев и заработав на дорогу разгрузкой кирпичей, я тронулся в путь.  Естественно, ни о каком продолжении учебы  на тот момент не могло быть и речи - теперь мне было ясно, что для окончательного расставания с наркотиками, разрыва  прежних связей и т.д.,  мне необходим небольшой реабилитационный период. 

Вернувшись на родину, я нашел ситуацию внутри семьи немногим изменившейся – скандалы между моими постаревшими родителями плавно перешли в состояние устойчивого недовольного брюзжания, сестра вышла замуж и зажила самостоятельно жизнью, освободив невеликую площадь для подрастающего младшего брата. Вскоре я устроился на предприятие на должность слесаря КИПиА и принялся терпеливо пережидать время до возвращения в университет из академического отпуска. 

Миновали два долгих года, за которые мне довелось поучавствовать в небольших представлениях театральной городской труппы; выпить немереннное количество пива и  несколько раз получить по морде за неадекватное поведение на местных дискотеках; закрутить и бесславно выйти из пары-другую романов; влезть в несколько афер с изготовлением все тех же нарко-суррогатов и побывать в клинической коме после неосмотрительного приема опия; наплескаться вволю в городском бассейне и порадовать застоявшиеся мышцы в спортзале; наконец-то повстречаться с человеком, родившем меня и совершить много других нужных, не очень, и совсем уж никчемных вещей… Мне казалось тогда, что необходимый ритуал соблюден, претензии бесов удовлетворены, а мое отношение к наркотикам перешло в фазу вялотекущей отстраненности, когда   разумный, сознательный человек способен, контролируя ситуацию, “сказать наркотикам “иногда”… Зачем? исходя из каких убеждений? преследуя какие цели? – вопросы, занимавшие меня во вторую очередь.  Тростник ли я мыслящий, или право имею?! Тварь дрожащая,  примат без перьев, или же зрелый индивид, способный контролировать свои эмоции и мысли в любых, самых экстримальных, ситуациях? И всякий раз, вступая в единоборство с Ним и закономерно терпя поражения (порой, куда уж, казалось бы, крепче учащих Закону, -  как, например, в истории с комой, когда все тот же “школьный приятель” чуть было не отправил меня насовсем к праотцам ни за здорово живешь, и лишь благодаря чуткому материнскому сердцу я остался в живых) я всегда оставлял про запас, в глубине души, корявую виртуальную фигу, свернутую из заскорузлых палец с обглоданными до мяса ногтями…

Распрощавшись с родней, я вновь самотверженно ринулся на освоение чужбины – два года я ждал этого момента, чтобы, вновь столкнувшись в схватке с неизвестным, опасным, неласковым, еще раз испробовать себя на излом-прогиб, доказать себе и кому-то еще, что я что-то, как бы то  ни было, да стою… Восстановившись в универе  и познакомившись с новой своей группой, я не откладывая дело в долгий ящик стал разыскивать организации, под началом которых я мог бы пройти в Петербурге курс Холотропного Дыхания. О сути метода я знал лишь общие, оторванные от практики сведения (последствия,  возможности – словом, общая картина,  но не сам механизм, последовательность действий, о которых рассказывалось в книгах весьма туманно). Созданное “намерение” нашло свою реализацию очень скоро: в течении двух дней я, в числе других “странников” и “соискателей” рыдал, дышал, орал, снова дышал, бился в конвульсиях, проживая болезненные моменты своего индивидуального и общечеловеческого, обсуждал с “попутчиками” произошедшее с нами, пытался, на основании пережитого, пересмотреть свои прежние, негативные жизненные установки и старался помочь чем мог окружающим. Тот шквал эмоций и визуальных образов, обрушившихся на меня стремительно во время дыхания буквально поверг меня в шок – признаться, я не предполагал, что все, о чем рассказывал в своих книгах Гроф, так близко к достижению  и не требует никаких особенных к тому затрат.

Надо сознаться, что в первый сеанс я не сумел отреагировать на происходившее со мной с должным смирением и искренностью – подобно горному обвалу валившая из меня гнев  и слепая ярость требовала немедленного выброса в виде агрессии и “очень плохих слов” в адрес окружавших, что в корне расходилось с приобретенными мной за долгие годы нормы поведения в обществе. “Наставникам” пришлось приложить немало сил для того, чтобы выдавить из меня заблудившийся рождественский  крик. Контроль со стороны Эго был настолько жесток, что я было чуть совсем не потерял сознания от недостатка воздуха, вызванного спазмами  дыхательных путей.  Разбуженные и непрожитые в бессознательном страхи еще неделю после этого мучили меня ночами, являясь во снах угрожающими образами  грозных преследователей.

 

Прошло не многим более полугода, прежде чем я, в достаточной мере успокоившись, сам не заметил, как вновь вернулся к старому… Разрушенные связи с наркосредой постепенно замещались новыми, не менее цепкими и прилипчивыми. Общая картина на рынке претерпела за время моего выпадения значительные изменения: наиболее распространенные опиаты суррогатного приготовления были с лихвой замещены героином; “белое” теперь продавали в полуфабрикатном, порошковом варианте – путь от исходного продукта до конечного заметно сократился, чем я даже был несколько расстроен (меня всегда буквально завораживал процесс приготовления, варки, зачастую занимая доминурующее место в рейтинге приоритетов во всей этой афере от начальных этапов до ее заключающих). Цена на “кайф” также значительно выросла. Сложность добычи, впрочем, совсем не останавливала приверженцев идеи медленого самоубийства, а, казалось бы, напротив, подстегнула их  (и мой, в том числе) интерес. Когда очень хотелось, но не было денег, - довольствовались появившимися на рынке лекарств новинками, дарившими похожий эффект с меньшими финансовыми затратами.

Маховик раскручивался с прежней неуклонной скоростью, не оставляя уже надежды на спасение… Порой, после очередного срыва, я, с ужасом и омерзением взирая на происходящее со мной, понимал, что душевная  болезнь, пауком засевшая во мне и нещадно сосущая мои жизненные соки, требует решительных мер по пресечению и радикальнейшему, тотальному отказу от всех своих прежних убеждений и малодушных рефлексий, типа “ а может все же…”

 Никаких “все же”, - никогда и ни при каких обстоятельствах! Только так можно выйти из предложенных Злом обстоятельств, и это есть одно из центральных правил, которые мне повезло вынести из этой борьбы и который я  прошу взять любому молодому человеку, стоящему перед вопросом “Пробовать или нет?” за некий категорический императив. Нет! Никаких “немножко”, “иногда”, и прочего ребячества! Слишком велика возможность того, что тебе это понравится, - заявляю тебе это как человек, поднаторевший кроме прочего и в наркостатистике. Не нужно заигрывать со злом, - любой, даже плохо порой  соображающий человек знает наверняка, неся в глубине себя, словно матрицу, абсолютное знание о том, “что такое хорошо, и что такое – плохо”, знает, каким бы его хотели видеть близкие люди  и каким он должен быть для того, чтобы приносить им и миру максимальную пользу. Рассхождение с этими образами всегда болезненно для души, а страдать и мучиться – привелегия слабых. Ты хочешь быть слабым, зависимым? Твое право, но не кричи после в спину отвернувшимся от тебя оскробления и слова обвинений – ты сам решил за всех, и не проси теперь, чтобы к тебе относились “ с пониманием”.

После каждого срыва следовала долгая пора ремиссии, сопровождаемой самобичеваниями  и массой негатива, не без скрытого упоения вываливаемого на плечи ближних своих. Что же, как правило, служило толчком к срыву? Смешные вещи: ветер, неожиданно донесший до сознания фрагмент до боли знакомого запаха и разбудивший затаившиеся до времени внутренние механизмы; приглашение “единомышленников” и провисшие пара-тройка незанятых часов;  свободные деньги и вопрос “Что делать” (Где взять?); визуальные образы, нечаянно встречаемые на улицах и исподволь включающие все те же механизмы… Легкий толчек – и все, - маховик запущен, и ты уже не властен над своими действиями и лишь только с ужасом констатируешь в краткие моменты возвращения трезвого рассудка, что ты - уже едешь … вот - преодолевая препоны и сложности - выкруживаешь… вот – ищешь место…болтаешь… вот, трясущимися от нетерпения и напряжения  руками вводишь… Краткий миг эйфории, приход, непродолжительная тяга,  и – обвалом, тут же, - рушащийся на тебя шквал пиковых эмоций, - вины, стыда, досады, раздражения, и… надежды на скорейшую следующую вмазку.  Дурная, бессмысленная бесконечность, не дающая ни малейшей надежды и неумолимо сосущая всю жизненную энергию без остатка.

Со временем мне удалось выработать некий прием, позволяющий миновать эти взаимоистекающие этапы максимально безболезненно для себя и окружающих -  я перестал пугаться желаний, навязанных мне Внутренним Наркоманом, и стал терпеливо проигрывать в воображении поэтапно все действия, которые в реальности приводили всегда к одному и тому же финалу. Тем самым я постепенно избавлялся от нагнетаемого изнутри напряжения.  Я понял, что бороться с Наркотиком, доказывая себя, свою «независимость» от него, совершенно бессмысленно и неразумно по отношению к расходу жизненных сил – слишком велик разрыв между нашими “весовыми категориями”. Я признался себе, что среди прочих, большей частью привлекательных ролей, мне приходится нести в себе по жизни еще и  Наркомана.  А приняв эту роль, я стал смотреть на это более отстраненно, лишь спокойно фиксируя моменты, когда в хор внутренних голосов  вклинивался фальцет этого  урода,  после чего, чтобы не испачкаться ненароком, максимально стерильно и бережно вычленял его из числа прочих. После такой несложной операции мне оставалось только смиренно выслушать властные требования и исполненные гнева оскорбления злобного карлика.  Затем он, истощив свои силы, как правило, замолкал. 

Человеку, не знакомому с наркотиками, возможно, могут показаться эти противоречия по меньшей мере странными – в самом деле - зачем, если ничего, кроме боли и страданий болезнь не приносит?! И в самом деле, - зачем? “А почему нет!?”, - ответит “я - тогдашний”. Кроме того, не является ли страдание само по себе неким видом утонченного наслаждения? Парадокс?  Вероятно, но, тем не менее, по самым скромным подсчетам только в России в таком вот пародоксальном противоречии постоянно пребывают около 12 млн.  наших с вами сограждан, причем большая их часть вовсе не считает себя больными. По крайней мере не сознаются в этом.  А это значит, что та скудная толика удовольствия, что получают  позволяющие себе наркотики люди, пока что перевешивают в этом извечном споре между «можно» и «должно».

 

Я, как и большинство прочих, попробовавших однажды качественный наркотик внутривенно,  наркоман. Я знаю, что эта зараза будет преследовать до конца моих дней в виде соблазнов во снах и в реальности. Но, пройдя весь этот ад глумления над человеческим достоинством, над самим понятием человека, во мне сформировались четкие, жесткие    механизмы отторжения самого предположения о допустимости приема  наркотиков в реальности. Даже мысли об этом вызывают у меня физичекую, не говоря уже об моральных страданиях, боль…  Я занял свою голову и душу другими вещами, не допускающими соседства с наркотиками – это активная работа и семья.  Я слишком низкого мнения о силе своей воли, чтобы искушать ее встречами с прежним, и поэтому  предпочитаю  просто “не ходить” там, где эти встречи не исключены и держаться от всей этой грязи подальше… Надеюсь, моя чистоплотность станет мне в этом помощницей. 

Наркомания - проблема комплексная, но истоки ее нужно искать прежде всего  в  семье. Каждый человек рано или поздно попадает в  очень сложные стрессовые ситуации, но, если он с детства  воспитывается в атмосфере неприятия любых наркотических средств, то у него есть все шансы при  дилемме «пить - не пить», «курить – не курить», «закинуться или нет» сделать правильный выбор и отказаться от подобных «успокоительных». Поэтому борьба с наркотиками и алкоголем должна начинаться  с рождения человека и длиться всю его жизнь.

Наркомания, как ни прискорбно, на сегодняшний день практически  неизлечима. Любой врач, каждый психоаналитик знает это наверняка. Абсолютное большинство “спрыгнувших”, подшившихся и “закодированных” возвращаются на прежнюю тропу. Из  трех, попробовавших однажды наркотик внутривенно, двое повторяют попытку, и тогда уже шанс уцелеть становится просто ничтожным. Те усредненные 2-5 % от общего числа обратившихся за помощью (sic!), которым удается раз и навсегда уйти от зависимости  после прохождения новомодных и дорогостоящих методик – согласитесь, в масштабах обрушившейся на нас в начале этого тысячелетия беды, величина, мягко говоря, не большая…

Возможно мне не следовало бы открывать широкой публике эту информацию, но я убежден, что каждый, находящийся в опасности, имеет право на равные возможности знать все по интересующему его вопросу.  Утешительным считается в наркологии результат, когда  терапевт в результате лечения перевел пациента из состояния безудержной, всепоглощающей страсти к наркотикам, в разряд “бытового наркомана”, то есть научил больного нести по жизни свою патологию с минимальным уроном для окружающих и своего здоровья. В реальности же, схема, по которой развивается болезнь в абсолютном большинстве случаев выглядит следующим, незамысловатым и малоутешительным образом: наркотики – больница – тюрьма – могила.  Средние два звена могут отсутствовать, могут меняться местами, - на суть дела это ни коим образом не влияет.

Как мы с вами убедились, методы лечения, имеющие под собой навязывание чужой воли, не дают хорошего результата. Для того, чтобы добиться действительных результатов, наркомана необходимо  не просто убедить отказаться от наркотиков, ему надо дать новый мир, который по своей красоте и чудесам не должен уступать тому, что он пережил под действием наркотиков. Необходимо дать полноценную замену, новую идею их жизни. И задача эта не под силу двум-трем близким больного и врачу – для достижения цели необходимо подключения всех сил, имеющихся в нашем распоряжении (социальных, экономических, политических  и т.д.)

 

Чем же все это закончилось? Вы видите перед собой этот текст, а это значит, что по каким-то, высшим должно быть, соображениям, мне было позволено выкарабкаться… Порой бывает странно видеть себя счастливчиком по крайней мере в этом – согласно теории вероятности, шанс попасть в тот микроскопический процент отказавшихся от наркотиков, и чудом выживших после столь глубокого падения, практически невероятен. Особенно для человека, которому во всех азартных играх всегда хронически не везло. Видно, Тем-Который-Решает управляют совсем другие стимулы и резоны, нежели Тем-Который-Мешает…

Университет, чего бы мне это ни стоило, я закончил. Дипломный мой проект, четырнадцатиминутный телевизионный фильм, посвященный  подросткам с заниженной самооценкой, не смотря на его крайне плохое техническое исполнение (сказалось практически полное отсутствие денег) был благосклонно  принят комиссией и рекомендован для участия в фестивале телевизионных фильмов. В следствии все того же технического несовершенства проект так и остановился покуда на уровне «кассеты для домашнего просмотра». Выбор темы фильма глубоко не случаен - по моему глубокому убеждению, именно чувство неполноценности и огpомное желание самоутвеpждения чаще всего толкает людей на самые ужасные поступки. Уязвленное чувство собственной значимости и необходимость компенсации его новой поpцией гоpдости является катализатоpом пpи пpинятии pазличных pешений, в том числе пpобовать или не пpобовать наpкотики. Наркотики не только избавляют человека от чувства неполноценности, но и дают ему возможность насладиться самоутвеpждением. Злой юмоp наpкомана - это ничто иное, как то самое самоутвеpждение, в котоpое он пpосто влюблен, ибо наpкоману Зло пpиносит невообpазимое удовольствие. Таким обpазом, главной пpичиной зависимости от тех или иных наpкотиков является не физиология, как тpактует это медицина, а психологическая зависимость. Наpкоман бpосает употpеблять наpкотики и его начинают теpзать комплекс неполноценности. Как только наpкоман вновь начинает употpеблять наpкотики, комплексы временно отступают***.

Одна из центральных теперешних моих задач – заработать достаточно денег, чтобы переснять мой фильм на профессиональной технике, и,  наново перемонтировав его, выдвинуть этот проект на соискание общественного признания, и тем самым  повернуть взоры публики к этой животрепещущей проблеме, которой  уделяется на сегодняшний день катастрофически мало внимания. А ведь именно в заниженной, искаженной самооценке и кроются, в большинстве случаев, корни патологий такого рода, как наркомания, преступность, злоупотребление алкоголем, проституция и другие язвы, паразитирующие на теле человечества уже несколько тысячелетий, и которые невозможно  уничтожить единоминутно, по воле законодателей. Но я уверен, что сообща мы можем придумать и воплотить в жизнь  такие механизмы, которые позволили бы нам удержать те 10%  природно-предрасположенных к наркомании и ассоциальному поведению людей от бездонной пропасти, ежесекундно пожирающей далеко не самых худших из нас, -  уверяю вас, что среди них зачастую можно встретить людей по-настоящему талантливых, умных, по-своему замечательных, и… страдающих. Наших с вами братьев, сестер и детей, страдающих от невостребованности, одиночества и  отверженности.

 

В заключении,  – немного статистики:

 

·         По официальным данным, в России сейчас насчитывается около полутора миллионов человек, регулярно употребляющих наркотики. (В Петербурге эта цифра составляет примерно 120 тысяч. Еще 500 тысяч используют наркотические вещества время от времени). Если брать общепринятый в подобных случаях коэффициент от 7 до 10, то реальная  цифра составит 10-15 млн. При населении России в 145 млн. получается чудовищная пропорция, – чуть ли не каждый пятнадцатый.

·         За последние годы смертность из-за употребления наркотиков в стране выросла среди взрослых в десять, а среди детей и подростков в 40 раз.

·         Две трети зарегистрированных наркоманов – молодые люди до тридцати лет.

·         7 % молодых мужчин-наркоманов  официально признаны инвалидами.

·         Средний возраст зарегистрированных наркоманов – 13 лет.

·         В 26-ти  случаях из 30 краж, совершенных  в Мегаполисах, причастны  наркоманы.

·         В каждом классе школ Петербурга, не считая младших, в среднем три ученика уже пробовали, что такое наркотик.

·         В течение года один наркоман знакомит с зельем в среднем шестерых  своих сверстников. Двое из них начинают употреблять наркотики постоянно. То есть ежегодно количество наркоманов  удваивается или утраивается. В последние годы рост не такой стремительный, но тенденция устойчиво сохраняется. По прогнозам экспертов, в недалеком будущем счет наркоманов в России  пойдет на десятки миллионов.

·         В одном из дворов Екатеринбурга, по свидетельству врача-психотерапевта Вл. Лозового, из двадцати трех подростков до восемнадцати лет дожили только трое.

·         Один рубль, вложенный в наркобизнес, приносит тысячу рублей прибыли.

·         Нынешнее десятилетие объявлено ЮНЕСКО десятилетием борьбы с наркоманией.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Небольшой постскриптум:

 

В феврале мы с Настенькой, милой моей “лучшей половиной”, ждем малыша… Я молю Всевышнего, чтобы он даровал нашему ребенку здоровье, и на нем никак не сказались бы  последствия моих увлечений…  А еще я хочу, чтобы он рос в мире, где не будет дилеров с их непробиваемыми, потерявшими совесть, ментовскими крышами, торчков-потребителей, да и вообще - всех  этих наркотиков, унесших такое количество жизней и доставивших столькие несчастья людям …

А всем сомневающимся, еще раз, под занавес: в любом случае, при любом раскладе и поводах, - говори НЕТ. Уверяю тебя – это именно тот исключительный случай, когда ты только приобретешь, избегая этого опыта.  Просто держись подальше.

Не исключаю, что порой вам рассказ мой мог показаться несколько затянутым, а то, о чем я говорил, не всегда относящимся к основной теме. Как бы то ни было, я пытался быть максимально честным и показать все механизмы, что управляли мной, и я не исключаю, что вам они могут показаться, мягко говоря, непонятными. Признаться по  совести, я и сам  до конца еще не разобрался, что за безумие происходило со мной все эти годы. Являлось ли все произошедшее со мной следствием глубокой неискоренимой душевной аномалии, либо неким временным отклонением? Во всяком случае не стоит считать, что «подсадка» происходит как-то вдруг, неожиданно – этого не произошло бы, не случись всех предшествующих этапов, которые я и попытался донести до вас здесь. Такова моя история. Ни прибавить -  не отнять…

 

 Все (или почти все) работы тех лет (учебы и зависимости) вы можете прочитать на моей страничке http:// lakostas.narod.ru , специально созданной по этому случаю.

 

Всего вам наилучшего,

 

Константин

 

 

 

 

 

 

                         * О названии работы: в индуистской мифологии под термином “майя” принято подразумевать бренность, иллюзорность, тщетность бытия (“покрывало майи” и т.д.). В стыке с русским глаголом “маяться” (ты маешься, он - мается) получено было новое понятие (МАЙЯТА), которое,  как наиболее точно характеризующее описанные в ней события, и было взято автором за заглавие настоящего эссе.

 

                        ** Станислав Гроф (Stanislav Grof) - чешско-американский врач и учёный, отдавший более сорока лет исследованиям необычных состояний сознания и духовного роста, один из основателей и виднейших представителей трансперсональной психологии. По мнению многих экспертов, наряду с Фрейдом и Юнгом, крупнейший реформатор психологии и психиатрии ХХ века, заложивший основы психологии будущего. С 1961 года он возглавлял в Чехословакии исследования применения ЛСД и других психоделиков для лечения психических расстройств. В 1967 году, как стипендиат Фонда поддержки психиатрических исследований (США), получил возможность пройти двухлетнюю стажировку в Университете Джона Хопкинса. Затем продолжил научно-исследовательскую деятельность в Мэрилендском центре психиатрических исследований, где вместе с женой Кристиной он разрабатывает технику холотропного дыхания - уникальный метод психотерапии, самопознания и личностного роста. Автор и соавтор более ста статей и четырнадцати книг, переведенных на двенадцать языков.

 

*** В этом абзаце использован в качестве скрытой цитаты фрагмент анонимного текста, опубликованного в сети под кодовым названием “Исповедь компилятора”. Исходя из задач настоящей работы, автор взял на себя смелость использовать этот фрагмент  “Исповеди” практически в девственном, не редактированном виде. Хочется надеяться, что, с учетом настоящего комментария, уважаемый Компилятор не станет обижаться на единомышленника за крошечный акт пиратства. 

 

23.10.2001