Прежде всего, мне хотелось бы выделить работу Лены. Выразительная, лаконичная манера выражать свои мысли наглядно демонстрирует умение многоуважаемой коллеги внятно, и, вместе с тем, красочно и достаточно образно отражать происходящее вовне и внутри себя самой (к сожалению, этой черты не достает большинству одногруппников, включая меня самого, так же склонному к некоторой стиллистической витиеватости, и данное предложение, длинной в 6 строк – изрядный тому пример). Если выбросить из внимания некоторые незначительные погрешности, в целом работа Елены (как монолог, так и информация), показалась мне лучшей из всех, с которыми мне довелось ознакомиться.

В информационной заметке Полины меня несколько смутила на мой взгляд неуместная в данном жанре манера играть в оговорки (впрочем, информация информации – рознь, и в этом мы убеждаемся каждый раз, переключая каналы ТВ). Кроме того, выставка, освещающая определенный период истории как способ проникновения в прошлое совсем, как не кажется мне “эпохальным научным открытием нашего искусствоведения” - подобного рода опыты проводились у нас и за рубежом неоднократно. В монологе Полина продемонстрировала некоторую манерность, и ее риторический вопрос, поставленный в финале (“Как же они там жили?”,- без компиляций-то, досужих разговоров, “Розы Мира”, Цветаевой и “глупой бравады”,- как!?) выявляет полное неприятие автором самой идеи выставки, самодостаточно демонстрирующей то, “как именно они там жили”. Кроме того необходимо заметить, что многие и сегодня превосходно обходятся без Ницше, Гумилева и сатанизма. А вот когда лимузин, “длиннющий, как паровоз” – бальзам, то с душой, простите, что-то не ладное…

В заметке Ольги я, как лицо субъективное, исправил лишь несколько стилистических ошибок – можно сказать, что данный жанр, после небольшой “работы над собой” вполне может стать “коньком” Ольги. Нормально. Когда же я подступился с карандашом к ее монологу, то после первого же абзаца расслабился в безнадеге и вскоре отложил отточенное орудие редактора в сторону, видя бессмысленность этого предприятия. Не смотря на многочисленность красочных, сочных эпитетов в работе Ольги меня постоянно преследовало ощущение какой-то …бесцветности, и это не предубеждение – отнюдь нет. Я не знаю, не умею объяснить, но мне действительно скучно читать эти односложные предложения, следующие за замороченно-самовлюбленным первым, в котором, не жалея бумаги, автором повествуется о том, насколько полезна в плане умственного развития кипа умных книжек и журналов. И, пожалуй, хватит об этом, - боюсь увлечься и обидеть ненароком Олю, замечательного человека и товарища.

Видео-импровизация Сергея покорила меня своей живостью и непосредственностью. Обаяние, его манера исполнения, склонность пропускать материал сквозь призму своего “Я” (без ущерба материалу) располагают к себе, что неоднократно подчеркивалось многими людьми, действительно в этом сведущими. Но буквальная письменная расшифровка, проделанная Сергеем, тут же выявила массу погрешностей, которые он продемонстрировал с каким-то, я бы даже сказал, вуайеристически-мазохистским упоением – соблюдая паузы, сбивки, речевые повторения, неточности, фразы и слова-паразиты в неприкосновенной идентичности с видеооригиналом (скажем словосочетание “то, что”, например, встречается в одном отрывке из 6-ти строк целых пять раз, что заметно уродует абзац). Хочу отметить, что и информация, и монолог начинаются с фраз, взаимоисключаемых настолько, что создается впечатление, будто писали их разные люди: в информации Сергей Елгазин приглашает зайти в “ корпус Бенуа Русского Музея, который, как мы с вами знаем, находится в двух шагах от Спаса- на-Крови”, а вот в монологе Серж доверительно рассказывает другу и нам, что он “никогда не подозревал о том, что у Русского Музея есть так называемый корпус Бенуа, то есть как бы филиал Русского Музея”. Нда,- неувязочка… А в целом, - ничего - жить будет.

Машина работа меня заинтересовала. По крайней мере, вид у меня при чтении был именно такой – “заинтересованный”. И не удивительно – над некоторыми фразами, предложениями и даже абзацами я сидел довольно долго, недоуменно хлопая глазами и коря себя за скудоумие. Шутка ли – попробуй сходу ухватить умищем, скажем, такой перл: “ правда бытия, способная уплыть в небытие”. Это же представить страшно! Честно говоря, мне так и не удалось врубиться, как, скажем, искусство угораздило “выпадать из истории” и лежать там себе, в осадке, преспокойненько “на дне событий”. И остается лишь без конца поражаться, как это самое пресловутое “усталое человечество успевает и “жадно впитывать поток информации о прошлом”, и тут же “в нем захлебываться”? Это ж насколько надо быть жадным!? Словом,- либо я ничего не понимаю, либо - одно из двух… Мелкие недочеты я упоминать не стану – их достаточно, и я, насколько смог, попытался сгладить их в экземпляре, предоставленном мне. Хочу сказать, что мне очень импонировала метафора пяти дорог, использованная Машей в работе – довольно выразительно. Но, в заключении, все же хотелось бы дать автору дружеский совет попытаться избавиться от вычурности, неестественности, очистить мысли от мусора, который не столь уловим при чтении с экрана, но тут же бросается в глаза в тексте. И еще, напоследок, хотелось бы задать пару вопросов, касаемо непосредственно темы высказывания:

1. Почему автор так уверен, что “старания быть объективной” неизменно, “как известно”, приводят к субъективизму. И откуда это известно? Прошу понять меня правильно - просто чертовски обидно, когда всем вокруг уже давно известно, а ты ведать не ведаешь, - мало того – даже не слыхал ничего подобного… Вот и сидишь, как последний лопух.
2. Каким образом, на взгляд автора, обычно “отыгрывается роль искусства на общеисторическом процессе?” Какова при этом реакция процесса?

Остаюсь с нетерпением ждать ответа

май 1994 г