За журнальным столиком -
двое. Они играют в нарды. На первый взгляд – однолетки, мало того – по каким–то еле уловимым взором признакам - давнишние, добрые друзья, знающие цену своей дружбе. Обладатель располагающей бороды (подобный вид на короткий период времени был популярен среди политических деятелей либеральной ориентации, педагогов и врачей) одет в модно-мятый костюм, уже одним своим благородным оттенком красноречиво демонстрирующий свое происхождение. Его оппонент, напротив – гладко выбрит, но одет во что-то совсем незамысловатое, выдающего в нем представителя низко квалифицированного труда. По очереди они бросают кости, тишину лишь время от времени разряжают произносимые ими реплики, характеризирующие их как людей весьма азартных.– Слушай, Вовтяй, – вот ты терапевт, медик, целитель, все дела... Институт закончил, фригидности разные, импотенции там лечишь. А скажи мне, мон шер ами, такую вещь – ты не думал никогда, от чего нас в детском возрасте дверную ручку тянет лизнуть именно зимой, в самую, что ни на есть, зверскую стужу? Ведь ни лижем же мы качели летом, и уключины лодочные не лижем... точнее – не лизали. А вот зимой –
за милую душу. И знаешь - почти все это проходили – я специально интересовался...Владимир Юрьевич улыбается. Кидает кости, делает очередной ход: “Ты понимаешь…”Раздается стук в дверь.
– Владимир Юрьевич, – к вам. Некто Телепнев Тимофей Игоревич, около 35 лет, первый раз, похоже...
Доктор порывисто поднимается…
- Попроси подождать, я сейчас. Старик, ты извини,– сам понимаешь... Доиграем в следующий раз, ОК? Работа...
Секретарша, улыбаясь, исчезает, закрывает двери в предбанник – приемную. Доктор прибавляет свет, одевает халат. Его напарник допивает кофе и несет чашки к умывальнику в глубине комнаты
– Чего тут доигрывать –продул я сегодня – факт... Меня тут вчера подвозил один. Разговорчивый. Анекдот рассказал. В тему.
– Валяй.
– Приходит, значит, штрих: “ Вы знаете, доктор, со мной что-то странное последнее время происходит. Все, как обычно, казалось бы – выпиваю две бутылки портвейна, залезаю на бабу, а у меня вдруг голова начинает кружиться ”. “ Да, – отвечает доктор, - случай странный, я бы даже сказал –необычный. А знаете что,– говорит,– давайте поступим с вами следующим образом – вы приведете ко мне свою партнершу, мы с ней побеседуем, - авось узнаем, в чем суть проблемы... ” А тот ему отвечает: “Да вы что, доктор! Как же я вам ее приведу?! Она же на Мамаевом Кургане стоит!..
Оба хохочут. “Да, в тему”, - устало соглашается Владимир Юрьевич. “Ну дык, - отвечает приятель, – будь”. В двери он оборачивается: “ Созвонимся. Да, и подумай насчет этого,– он указывает на дверную ручку. “ Я верю в вас, доктор!..”
- Кланяйтесь супруге.
Доктор садится в мягкое рабочее полу-кресло, несколько секунд смотрит на поверхность стола. Затем нажимает кнопку и тут же встает, поправляя бороду. Спустя мгновение в дверях появляется человек. Он здоровается с безуспешно скрываемым волнением в голосе – лысоватый блондин с легкими припухлостями под глазами. Опытный глаз терапевта с ходу определил по ряду внешних признаков предположительный психотип, пристрастия, фобии, патологии, форму прикуса, предположительное положение плода во время родов, а на уровне дилетантствующего астролога – зодиакальный и лунный знаки. Предложив клиенту выбрать наиболее комфортное место, Владимир Юрьевич расположился поблизости по оптимальной дуге душевного комфорта и приготовился в процессе беседы получать мелкие радости эмпирических подтверждений своих теоретических предположений.
- Меня зовут Владимир Юрьевич. Фамилия моя Сатаров. Научное мое звание, как я полагаю, исходя из того, что вы обратились ко мне, вам известно. Как прикажете именовать вас?
- Тимофей Игоревич. Но разговор, собственно, не обо мне... Я, знаете ли, по поводу жены...
Доктор улыбается, понимая, что сейчас, в принципе, есть риск обидеть человека нечаянным смехом. Рассказанная приятелем история забавляет его, но уже в новом свете. Чтобы спрятать неловкость, он принимается что-то деловито царапать авторучкой в папочке.
- ...Вопрос щепетильный...
- Ничего, не смущайтесь, - ко мне с другими не ходят. Доктор легко управляет своей психофизикой – его лицо приобретает выражение – благосклонной внимательности.
- Сколько лет вы женаты?
- Уже почти 12 лет. Мальчик, девочка... и еще мальчик... Никогда не предполагал, что мне когда-нибудь придется обратиться за помощью к вам...
– Смею вас заверить, что большинство нынешних семей остро нуждаются в периодической психоконсультации. Не многие, только, к сожалению, это осознают в полной мере. Гораздо хуже, когда проблема остается внутри. Первый шаг вы уже сделали - осознали наличие проблемы и решились прийти ко мне. Это говорит об известной доле мужественности с вашей стороны. Теперь наша задача заключается в том, чтобы совместными усилиями разыскать удобный выход из сложившейся ситуации. Итак, чем могу служить? Расскажите о своих сомнениях и страхах с максимальной откровенностью.
- ...Видите ли, последнее время в наших с женой взаимоотношениях происходит нечто, что беспокоит меня... Это началось года полтора – назад тогда мы впервые поехали на горнолыжную базу. Благодаря инструкторам освоили лыжи без труда. Но вот Наденька... вы знаете, я никогда ее до этого такой не видел. Первое время это даже забавляло, вносило некоторую свежую струю в наши отношения... Вы понимаете доктор, она как будто с цепи сорвалась... Всегда скромная, тихая, она никогда не проявляла особой, я бы сказал, резвости в постели. Нет, ей, конечно было не безразличен был секс... я думаю... но эти спуски действовали на нее как... как не знаю что !
- В чем это выражалось?
- В ней что-то переключалось будто бы, знаете. Глаза бешенные, а вечером, на базе – безудержный, неутолимый, какой-то я бы сказал, демонический секс. Дальше – больше: однажды она буквально чуть не изнасиловала меня прямо на трассе! Вы понимаете, – я не ханжа, но то, что она вытворяла, повергало меня буквально в шок – настолько это было не похоже на прежнюю Надежду. Потом она стала, как бы это сказать, проявлять излишний интерес к молодым инструкторам. С каждым днем она становилась все более неуправляемой. Я решил увезти ее, не дожидаясь конца сезона.
Доктору не приходилось задавать наводящие вопросы – проблема настолько измучила гостя, что эмоции со все большей силой накатывали на него, а необходимые слова подбирались как бы сами собой.
- Тем же летом она поволокла меня на jumping, Тарзанка, – знаете? Та же картина. Потом – американские горки, теперь разговор уже заходит о прыжках с парашютом.
Она, мать моих детей, на глазах превращается в какую-то экстремалку. Но больше всего ее занимает все же секс, а все эти выходки – как бы прелюдия, подготовка... Вы понимаете, честно говоря, меня уже просто не хватает... ну, здоровья на нее... вы понимаете. Я уже начинаю побаиваться измены... Кассеты какие-то шумовые раздобыла – море, степные вьюги... ее это, видите ли, заводит!.. Ветер на диктофон записывает, а потом меня в спальне достает этим воем. Словом, за последний год моя жизнь постепенно становится все более похожа на пребывание в эпицентре какого-то тайфуна или смерча. Я устал, и не знаю, что мне дальше делать... Помогите мне вернуть мою прежнюю Наденьку, я прошу вас.
– Степановна. Она из небольшого городка в Пермской области. Я познакомился с ней на Черном море. Я отдыхал тогда в Крыму. Я давно мечтал найти такую как она...
“Боже мой! Нет, это невероятно, невозможно,– пронеслась в голове Владимира Юрьевича яркой молнией мысль, – Не может быть!..” Лицо его остается по –прежнему беспристрастным и сохраняет выражение участия, что характеризует В.Ю. как высокопрофессионального специалиста в своем деле.
- Чудесно. История, в общих чертах, при всей ее загадочности, понятна и объяснима. Я берусь разобраться в этой ситуации – и не такие раскалывали. Кстати, а что она сама по этому поводу говорит?
- Отмалчивается. Говорит, не знает...
- Понятно. Надежда Семеновна носила до замужества фамилию...
- Львова.
- “Именно Львова, – проговаривает про себя Ю.В.,– Наденька Львова”.
Flash- back: мгновенный эпизод – воспоминание – юноша и маленькая еще совсем девушка несутся на санках со снежной горы. Ветер свистит в ушах, ошметки снега залепляют им лица, в глазах девочки – ужас, смешанный с восторгом
- Как вы думаете, Надежда... Степановна согласится прийти ко мне на беседу?
- Вообще- то она упорно отказывается обсуждать эту тему...Но я обещаю вам, что приведу ее, пусть даже силой. Да.
- Ну- ну, - не думаю, что придется доходить до крайностей такого рода
Flash- back: сани несутся с оглушительной скоростью.
- Стало быть, в следующий раз вы пришлете ко мне для беседы Надежду Степановну. Я буду ждать ее... Завтра, в 15.00. Удобно?
- Вполне. Если возникнут препятствия, - я вам сообщу.
- Замечательно. Хочу вас предупредить – судя по всему, нам придется прибегнуть к некоторым прогрессивным психометодикам. Это необходимо, чтобы проникнуть к корню проблемы. Не исключена возможность...
- Что- то вроде гипноза?
- Наподобие, но это не должно вас ни в коей мере беспокоить – не исключено, что обойдется и без этого. Просто вы должны знать, что мы используем самый широкий спектр методов. Как бы то ни было, у нас еще не было случая, чтобы клиент, обратившийся к нам, остался неудовлетворен.
- Расходы я оплачу.
- Не об этом речь
- .... Я очень надеюсь на вас, Владимир Юрьевич.
- О следующей встрече, уже втроем, я сообщу вам дополнительно.
- Да. Спасибо.
- Пока что не за что, – говорит ЮВ и вызывает помощницу.
- Всего хорошего.
- И вам удачи.
В.Ю. заметно взволнован - наконец- то он может дать волю своим чувствам. Он подходит к окну, открывает фрамугу – свежий осенний ветер влетает в кабинет. Доктор несколько раз жадно втягивает ноздрями воздух. “Невероятно... Наденька Львова”,- произносит он, проговаривая про себя каждый звук, наполняя их теплотой и нежностью. Он достает сигареты, закуривает
. Стремительной волной на него обрушиваются воспоминания.Ясный зимний полдень... Мороз крепок, трещит, и у девочки, что держит под руку юношу, покрываются серебристым инеем кудри на висках и пушок над верхней губой. Они стоят на высоком крутом прибрежном склоне. От самых их ног до самого льда тянется покатая плоскость, в которую солнце глядится как в зеркало.
- Сколько мне тогда было? 19? Нет, пожалуй, 20. Я только что сдал сессию, 2- й курс. Каникулы я решил провести в гостях у своего давнишнего приятеля, Зюни – он пригласил меня в свой маленький городок, проветриться Ю, и я, не долго думая, отправился в путь. Этакий Печорин, Базаров, Чацкий и Онегин в одном флаконе. Вполне естественно, что городок показался мне слишком узким. Чтобы не разрушать традиции, я довольно скоро заскучал...
Среди новых моих знакомых оказалась и она, Наденька. Всерьез я ее, конечно же не воспринимал тогда. Впервые мы столкнулись с ней на школьном вечере, куда Зюня приволок меня, уже изрядно напитого пивом. Обычная, ничего не значащая сцена из жизни скучающего столичного юноши с непомерно раздутым самолюбием.
- Людмила, скажите, - сегодня больше никого?
- Нет.
- Отметьте у себя, - в среду, с 15.00 я занят. Будет некая Телепнева Надежда Степановна.
- Записала... Владимир Юрьевич, что- то случилось? Вы как- то взволнованы... Что, серьезный материал?
- Серьезный. Будем работать. На сегодня- все.
На следующий день мы встретились случайно - оказалось, что мы живем в одном доме. Она была свободна, я - не занят, и мы решили отправиться прогуляться на берег реки. Погода стояла замечательная, и склон берега был усыпан резвящейся детворой – катание с горок было излюбленным развлечением здешней ребятни. Наденька нравилась мне все больше и больше.
Доктор выходит из дома, где находится его кабинет и направляется в сторону автостоянки, к своей новенькой сияющей AUDI.
- Надя, а не съехать ли нам? Ребята, думаю, одолжат нам свои санки…
Одолжите, парни?
Пацанва мнется. Юноша шепчет что-то на ухо одному из них и сует что-то в обледенелую варежку. Парнишка радостно кивает в знак согласия.
- Ну что? Айда?! Разочек только – ничего не случится, я ручаюсь.
-Странно, я вспоминаю этот ее непосредственный, почти детский страх с каким–то даже наслаждением...
Наденька боится. Все пространство от ее маленьких сапожек до конца ледяной горы кажется ей страшной, неизмеримо глубокой пропастью. У нее замирает дух и прерывается дыхание, когда она глядит вниз, когда я только предлагаю ей сесть в санки, но что же будет, если
она рискнет полететь в пропасть!- Ну что ты?! Страшно? Надо перебороть себя. Давай!
Наденька наконец уступает, и по лицу ее видно, что она уступает с опасностью для жизни. Юноша усаживает бледную, дрожащую Наденьку в санки, охватывает рукой и вместе с ней низвергается в бездну.
Лестничная площадка. Владимир Юрьевич отпирает дверь в свою квартиру. В глубине комнаты трезвонит телефон. У порога его встречает большой белый кот. “Бе-е-лкин, здравствуй. Как ты тут без меня? Соскучился? Сейчас–сейчас... ” Подходит к телефону. “Да, я... Нет, не сегодня – дела. Освобожусь – позвоню. В порядке. До связи ”. Что-
т о смутно раздражает его. Он кормит своего кота, проходит в комнату, включает телевизор, наливает себе из бара коньяк и располагается в кресле. Сытый кот усаживается на его коленях – довольный, он принимается урчать и ластиться.
Комментатор на ТВ: “...он конструктивен, независим в своих суждениях, и, что немаловажно, обладает достаточной харизмой... ”
Санки летят как пуля. Рассекаемый воздух бьет в лицо, ревет, свистит в ушах, рвет, больно щиплет от злости, хочет сорвать с плеч голову. От напора ветра нет сил дышать. Кажется, сам дьявол, обхватил санки и седоков лапами и тащит их в ад. Окружающее предметы сливаются в одну длинную, стремительно бегущую полосу... Вот- вот еще мгновение – и, кажется, все, – смерть!
- Я люблю вас, Наденька – вполголоса произносит юноша.
Глупая, малодушная, жестокая шутка. Мог ли я предполагать, надменный юнец, что все обернется таким вот образом?.. В тот момент я воображал себя этаким знатоком человеческих душ... “заезжий франт, бретер и дуэлянт”, студентик! Шутка ли – целых 2 курса факультета психологии?! Я наблюдал смятение в ее нежной душе и ликовал про себя – какую бурю чувств сумел поднять! “У вас большое будущее, молодой человек ”...А ведь все, что от меня требовалось тогда – поцеловать ее, сознаться – пусть пустяшно, пусть бы обернулось все шуткой, возней, пусть даже пощечиной... Может тогда и моя жизнь выглядела бы теперь совсем иначе, сознайся я тогда? ..Она ведь явно симпатизировала мне, с первого момента нашей встречи. Я же отстранялся от нее вполне умышленно, терзая ее, и... мстя ей за ее возраст?
Поздний вечер. Ю.В. у себя дома, за столом – он занимается своей богатой коллекцией нумизматики – склонившись над листами с древними монетами, он кропотливо колдует над очередным ценным экземпляром, размещая его в удобном кармашке. Бутылка коньяка на столе заметно полегчала.
Санки начинают бежать все тише и тише, рев ветра и жужжание полозьев не так уже страшны, дыхание перестает замирать, и– мы, наконец внизу. Наденька ни жива, ни мертва. Она бледна, еле дышит. Юноша помогает ей подняться .
- Ни за что больше не поеду,– жуть какая, - говорит она, глядя широкими, полными ужаса глазами. “Ни за что на свете! Я чуть не умерла!”
Юноша помогает ей отряхнуться. На лице его угадывается блуждающая улыбка. Немного погодя, Наденька приходит в себя и уже вопросительно заглядывает в глаза парню: не он ли сказал те четыре слова, или же они только послышались ей в шуме вихря? Юноша хладнокровно молчали– взобравшись на гору он закуривает и возвращает санки мальчишке
- Грациас, бамбино, – произносит он, растягивая слова на манер натурального неаполитанца.
- Любопытно будет взглянуть, какая она теперь. Трое детей... А ведь они могли быть моими... Э-э, Владимир Юрьевич, что-то вы становитесь чересчур сентиментальны... Старость? Ни в коем разе. Но, полагаю, вы не станете отрицать, что вы заметно взволнованы. Да, и есть от чего, вы не находите? Ничто не проходит бесследно – мою шуточку судьба обрушила спустя 20 лет на меня самого, причем стократно помноженную.
С этими мыслями Владимир Юрьевич укладывается в постель и выключает светильник.
Она берет парня под руку, и они долго гуляют по заснеженному берегу. Загадка, видно не дает ей покою. Были сказаны те слова или нет? Да или нет. Это вопрос самолюбия, чести, жизни счастья, вопрос очень важный, самый важный на свете. Наденька нетерпеливо, грустно, проникающим взором заглядывает ему в лицо, отвечает невпопад, ждет, не заговорит ли он первым. Он видит – она борется с собой, ей нужно что- то сказать, о чем – то спросить, но она не находит слов, ей неловко, страшно, мешает радость.
- Надя, скажи, пожалуйста, а чем ты планируешь заняться после школы? Ты думала об этом?
- Да... А знаешь что? Давай еще разок прокатимся? – с плохо скрываемой интригой в глазах, уже почти кокетничая, спрашивает Наденька. После небольшой сценки, ликуя в душе, Володя соглашается.
Звонит телефон: В.Ю. неохотно разлепляет глаза, и, протянув руку из под теплого одеяла, снимает трубку; слышен женский голос:
- Здравствуй, милый. Я соскучилась. Знаешь, у меня есть пару свободных часов... Я заеду? Будешь дома? Мне совершенно необходима психоконсультация, доктор
...– ...В общем, да. А как же твой?
– Все в порядке. В отъезде.
- Доиграемся мы с тобой, Белочка...
- Ладно, жди.
И опять летят санки в страшную пропасть, опять ревет ветер и жужжат полозья, и опять при самом сильном и шумном разлете Володя говорит в пол голоса. – Я люблю вас, Наденька!
Когда санки останавливаются, Наденька окидывает взглядом гору, по которой они только что катили, потом долго всматривается в лицо юноши, вслушивается в его голос, равнодушный и бесстрастный, и вся его фигурка выражает крайнее недоумение. На ее лице написано: “ В чем же дело? Кто произносит те слова? Он, или мне только послышалось?”. Эта неизвестность беспокоит ее, выводит из терпения.
Владимир Юрьевич отпирает дверь. Тут же, с порога, на него вешается ослепительной красоты девушка. На секунду освободив объятия, она скидывает невероятной дороговизны шубу – по всем признакам, хозяйка ее принадлежит к самым что ни на есть высоким слоям общества. Она страстно шепчет любовные слова и тянет его в спальню. “Доктор, мне совершенно необходима ваша помощь... Полечите меня, доктор, – у вас это так исключительно замечательно выходит!” Она на ходу стаскивает с В.Ю. пуловер. Похоже, что он не очень то этим огорчен.
Любовники валятся на постель, после чего с азартом ставят рога ее “худшей половине”.
Вскоре Володе это наскучило; кроме всего прочего, на тот день он намечал с другом культпоход в женское общежитие, в народе носящее почему–то напыщенное имя “Пентагон” – небольшой сабантуйчик, традиционно плавно переходящий в бесстыдное тискание по углам. Мог ли хлопец пропустить такое дело? А вы бы смогли?
- Не пойти ли нам домой?– между делом интересуется он.
– А мне нравится... кататься, отвечает Наденька, и ее и без того розовые щечки приобретают пунцовый цвет. – Не проехаться ли нам еще разок?
- Хорошо. Но только последний.
Ей “нравится это катание”, а между тем, садясь в санки, она, как и в те разы, бледна, еле дышит от страха, дрожит.
Они съезжают в третий раз. Володя вдруг замечает, что Надя смотрит ему в лицо, следит за его губами. Он, поправляя шапку, кашляет в перчатку, и, когда санки достигают середины горы, успевает вымолвить:
– Я люблю тебя, Наденька!
Владимир Юрьевич в бассейне. У него превосходная, поджарая фигура; состояние его мускул говорит о том, что занятия спортом для него не являются столь уж редкими. Он ныряет с тумбы в воду и хорошо отработанным кролем проплывает километр.
Спустя день мы ездили снова. Наденька моя уже совсем привыкла к этой фразе, как к вину или морфию. Она жить без нее не может. Конечно, ей было по–прежнему страшно, но, похоже, страх и опасность придавали особое очарование словам о любви. Слова... Вот такие пироги, Владимир Юрьевич, – подсадил ты, похоже, девочку заякорил, говоря языком нейролингвистики. Что ж, –клин клином… Будем действовать от обратного. Надо ли? – это уже другой вопрос. А может, наплевать на жалобы консервативного муженька и оставить все как есть? Даже не думай. Напакостил, – изволь исправить.
– Наденька, здравствуй. Как дела? Ты из школы?
– Да. Привет. Может, покатаемся сегодня?
Володя смеется – “Тебя, я вижу, понравилось... Из тебя могла бы получиться отличная бобслеистка. Страшно ведь, я же вижу, и все равно тянет, правда?
И нисколечко ни страшно. Интересно, – она с любопытством вглядывается в глаза Володи. – Знаешь, а я вчера одна ехала...
– Да ну!? И что?
– Иначе... Но с тобой– интересней. Так что, прокатимся?
– Нет, Надя, я не могу. Мне уезжать сегодня. Пора возвращаться – загостился я у вас... Учеба, знаешь ли...
Глаза у Наденьки тут же тухнут. Бедная, похоже, она почти влюблена в этого парня, в этого заезжего циника, нигилиста и... симпатяги.
– Да? А... когда? – от растерянности она задает совсем уже малозначащие вопросы.
– Вообще – через 4 часа. Хочешь, я тебе напишу?
– Конечно. Я тоже буду тебе писать. А можно мне... проводить тебя?
Доктор пружинистой, бодрой походкой входит в кабинет. – Людочка, здравствуйте. Сообщения?
– Нет, ничего нет.
Знаете, в три часа мне понадобится ваша помощь– будем проводить гештальт. Пройдем Диалог Голосов. Было бы значительно лучше, если бы вы пригласили еще и Бориса – чем больше участников, тем лучше.
– Хорошо. Я все сделаю
.– Конечно же, я не написал. Ни по приезду, ни позже. Снова очутиться в том городе мне уже не довелось. Случай этот чуть замылился в памяти, отойдя на третий план, но в закоулках ее эта история все же находилась в отделе самых приятных, трогательных и прекрасных воспоминаний.
Теперь, по истечению почти 15-ти лет, я уже не знаю, зачем я сказал тогда те слова, зачем пошутил над Наденькой? Судьба, или тот, кто над всеми нами, распорядился так, чтобы я оживил в памяти этот случай, и, возможно,
пересмотрел бы свой собственный взгляд на себя нынешнего и минувшего, и, может быть, изменил какие –то ошибки...
Доктор в кабинете. На его столе,
в переговорном устройстве, загорается лампочка. Он нажимает “Связь”, доносится голос секретарши: “Владимир Юрьевич, к вам”.– “Просите”.
Открывается дверь. Сквозь дверной проем видно, что доктор встает из- за стола – на пороге стоит молодая, красивая дама. В ее облике узнаются милые черты
повзрослевшей Наденьки.
– Здравствуйте, Надежда Степановна. Я очень рад вас видеть. Проходите, располагайтесь, где вам удобнее.
– Здравствуйте.
Дверь закрывается.